Иногда я даже помнил их в мельчайших подробностях, проживая и чувствуя в них все по-настоящему, как в реальной жизни, но все-таки в конце концов понимал, что нахожусь в мире сновидений, и тогда по-своему перестраивал сюжет, правда, не всегда просыпаясь победителем своих страхов.
Сегодня во сне я снова был на панихиде по двум ребятам из прошлой смены нашего отряда. Лично никого из них я не знал, но очень долго рассматривал ту фотографию в деревянной рамке с подвязанной черной ленточкой, которая стояла на самом видном месте нашей казармы №1. Рядом с ней водка и хлеб. Там они вдвоем: молодые и светлые лица, излучающие радость и сильное стремление жить, в разгрузках и с автоматами наперевес. Они оба погибли во время конвоя, когда сопровождали местных врачей до одного из далеких горных пунктов республики.
Какая нелепая, злая и отвратительная штука – смерть. Я смотрел, как совсем еще юным вдовам вручали посмертные награды мужей. Находившиеся рядом с ними дети, по возрасту не более пяти-шести лет, казались уж очень взрослыми и сосредоточенными, а матери погибших героев – совсем потерявшимися, сильно поседевшими и поникшими раньше времени и своих фактических лет.
Именно тогда я попробовал свои горькие слезы на вкус. Нет, они даже не горькие, они «ядовитые» – невыносимо, ужасно до боли ими щиплет веки и щеки. Я не мог их остановить, они просто текли и текли. Что со мной происходит, ведь они даже не мои друзья или приятели, но ощущение безвозвратной утраты висело над всеми, кто был в том зале тогда.
А потом снова и снова в голове ухает: «Есть! Так точно! Столько-то пушечного мяса отправлено на поддержание конституционного порядка Содружества, в настоящее время план выполнен, ждем следующего отчетного периода! Понесенные потери незначительны!».
А сколько надо еще принести жертв богу войны? Разве этого не достаточно? Кто знает и даст ответы на эти вопросы?
Я глотнул минеральной воды, и все отпустило так же внезапно, как и началось. Здесь это нормально. Сон вновь поборол меня, и я ушел в очередную страну грёз, как и всегда, с надеждой на положительных исход и верой в победу света над тьмой.
Уже начало светать. Я повернулся на другой бок в своем спальнике, но высовываться из нагретого телом спального мешка никак не хотелось. В помещении казармы прохладно, так как уличный холод из-за хлипкости дверей как внешних, так и внутренних, безжалостно пробивается во все три ее кубрика. Батареи отопления в казарме дают совсем немного тепла. Всего в нашем кубрике шесть двухъярусных армейских кроватей, разделенных проходом, и две односпальные, в том числе и моя, которые находятся по углам помещения возле его единственного окна.
Через ряд кроватей, также в спальнике, смешно причмокивая, спит Макс, при этом, конечно, не в счет другие звуки и запахи, издаваемые и выпускаемые во сне нашими братьями по оружию. Из мешка торчит его оголенное левое плечо, на котором даже в рассеивающейся тьме видна набитая крупная татуировка «Бог всегда с нами!».
Макс любит это повторять. Что он забыл в этой командировке – мне по-прежнему непонятно. Он молодой и очень худощавый, но жилистый блондин с угловатыми чертами лица. Полгода назад окончил «учебку» правопорядка, поработал немного оперуполномоченным уголовного розыска, а потом сразу командировка – не сработался с начальством отдела.
Как ни удивительно, но несмотря на свой молодой возраст, Макс всегда на постоянном позитиве, непризнанный психоаналитик и психотерапевт нашей малой боевой группы, каждый раз доказывающий нам, что все свои недовольства друг другом в такой и так крайне напряженной обстановке надо решать словом и сразу, как только появилось это негативное чувство, иначе это может перерасти в затяжной конфликт. А кто знает, чем может разрешиться ссора, когда оружие всегда при тебе. Но лично мне интересна была его мысль о негативном влиянии на все наши поступки и их результаты в самокопании своих прежних неудач. «Принимай себя таким, какой ты есть, – повторяет он всегда, – без остатка, со всеми своими недостатками и достоинствами». Макс однозначно попал не туда, ему надо было точно стать врачевателем душ. Говорят, что это сейчас модно и хорошо оплачивается.
Это он подсадил всех нас на притчу о шаманских камнях:
«Давным-давно один шаман нашел девять пророческих камней, одинаковых по размеру, но различных по цвету: серые, черные и белые – по три каждого вида. Цвета означали возможность успеха задуманного. Тот, кто приходил к шаману, доставая из „мешка судьбы“ три первых попавшихся камня, мог получить ответ на поставленный вопрос. И уже умирая, шаман открыл секрет своему сыну о природе действия этих камней. Он сказал ему, что многие доставали камни, богатые и бедные, влиятельные и неприметные, но только тот добивался успеха, кто уже изначально сделал выбор для самого себя. Магия не в камнях, сказал он сыну, а она в том, кто берет на себя смелость принять решение и не благодаря камням, а вопреки им!»
Мы с Максом практически единственные в нашей группе, чьи позывные хоть немного совпадают с именами. Мой позывной «Георгич», а его, естественно, – «Макс». Использование имен или фамилий для идентификации личности, даже на территории мобильного отряда, запрещено. Вероятно, мы с Максом большие исключения.
Напротив меня, громко посапывая в своей любимой позе на боку и подложив под щеку правую руку, спит Тюлень, высокий и загорелый здоровяк, я бы даже сказал гигант, в самом расцвете сил, всегда вечно спокойный как скала, стоик по отношению к любым проблемам и вопросам. Правда как-то он применил свои крутые кулачищи в отношении нашего начальника по тылу, и было за что, я вам скажу.
Я окончательно проснулся от толчков в плечо, от которых рефлекторно хотелось наотмашь ответить будившему меня Максу, и еще от его ироничного голоса:
– Георгич, а Георгич? Подъем, солдат! Пора на выезд, боевые подвиги тебя ждут!
В проходе между кроватями уже одеваются Карась и Боцман, впихиваясь в потрепанные бронежилеты и надевая специальную защиту на липучках на руки и ноги, не забывая, конечно, спасательные для всех мужчин (которые еще хотят в дальнейшем быть настоящими отцами) кевларовые ракушки. Они оба кинологи.
Карась – небольшого роста, с пивным пузиком, смешным ушастым лицом и гладко выбритой головой. И да, походу он точно похож на карася, такой же скользкий и шустрый, блестящий своей идеально выбритой лысиной. У него, как он «авторитетно» утверждает, из всех нас правильное «пацанское» понимание жизни.
Боцман, напротив, смуглый поджарый великан с густыми черными волосами, хотя кое-где поблескивают небольшие седые пряди, благородного вида гусарскими усами и безудержным чувством юмора (я бы назвал его «перманентным балагуром»). Несмотря на то, что с виду он шутник и практически постоянно на лице его обаятельная улыбка, мы его знаем и как неудержимого крепкого бойца.
Так, после изрядного выпитого он мог спокойно погонять молодых ребят из соседних кубриков со словами: «Ну что, сухопутные зяблики, опять моремана достаете, семь якорей вам в…». И дальше шли разные варианты в зависимости от нахлынувших на него чувств, степени и тяжести опьянения. Тогда мы все принимали участие в «спасательной» операции по его возвращению в родной кубрик, чтобы его раньше не обнаружил кто-нибудь из командного состава «мобильника» или заезжие проверяющие из округа.
Карась недовольно ворчит о том, что из-за столь раннего подъема не успевает позавтракать и придется давиться отвратительным сухим пайком. Своим шумом они окончательно разбудили остальных. Тут же слышен совместный возглас Тюленя и Тухлого о том, чтобы Карась заткнулся с утра со своими причитаниями, иначе получит по наглой и лысой морде, потому как не всем сегодня на выезд, и что они должны еще отдохнуть после ночной смены и дежурства.