Даже когда человек был не более чем разменной монетой в достижении выжившими своих целей, с таким цинизмом, с каким тут говорили о человеческой жизни, он еще не встречался. Уже давно по округе ходили слухи об исчезновении людей, но приписывали это мутантам, приходящим из леса. Горстки испуганных жителей поэтому и стали покидать свои редеющие деревни и перебираться в другие, подконтрольные выживальщикам, поставившим себе цель выжить любой ценой в новых условиях внезапно меняющегося привычного мира.
Сыскарь слушал этот спокойный размеренный разговор, наполняясь яростью и злостью. В груди разгорался огонь ненависти, пробуждавший желание стереть с лица земли этот хутор и всех его обитателей. Только сначала взглянуть этим нелюдям в глаза. Спросить у них, как они перешагнули ту черту вседозволенности, которую не каждый зверь может перешагнуть и начать есть своих сородичей, насколько бы голоден ни был. А потом… влепить каждому по пуле меж их поганых глаз! И выжечь напалмом этот участок так, чтобы наступающий лес, когда доберется сюда, не мог здесь расти! Но сначала нужно выбраться отсюда и доставить Тарану сына…
Рядом с сараем раздались шаги и дверь отворилась.
– Палыч, ты где там?
Разъяренный сыщик нанес удар в грудь не раздумывая. Человек охнул, упал на колени, но, тут же был добит ударом в горло. Вслушиваясь в ночную тишину сквозь громкие удары своего сердца, Сыскарь нащупал ремень автомата на плече убитого, и вышел во двор. Окна в некоторых домах еще были тускло освещены. Где-то раздался женский смех.
Решительно направившись на звук, Сыскарь быстро оценил обстановку. Судя по мелькнувшему в приоткрытую дверь бани обнаженному женскому телу, время у них есть, чтобы уйти, не встретив никого на пути. Вот только их побег могут быстро обнаружить и поднять шум. Сыскарь не знал, если ли на хуторе еще один Сашка, или тот, что мылся в бане и должен был вскоре менять на посту уже покойного и лежащего в сарае Данила.
Дверь баньки вдруг отворилась настежь, и в тусклом, подрагивающем свете появилась обнаженная фигура. С хрустом потянувшись и шумно вздохнув полной грудью, мужчина произнес:
– Хорошо-то как! Но надо спать идти, а то под утро в дозор заступать.
– Иди ко мне, – послышался игривый женский голос. – Успеешь ты в свой дозор.
Сыскарь метнулся к двери, и полосонул штык-ножом мужчине по горлу. Захлебываясь кровью, тот начал заваливаться в предбанник, и сидящая на лавке женщина в ужасе закричала.
– Тихо, сука! – быстро подскочивший к ней сыщик зажал рот рукой, и вонзил нож под сердце.
Увидев на лавке свою кобуру с «АПС», он задул свечу и прислушался. На улице пока стояла мертвая тишина, и подхватив пистолет, он не мешкая направился к сараю с погребом. Тихонько позвал других пленников, и по памяти ориентируясь между построек привел их к пролому в заборе. Отдав автомат убитого людоеда Рашиду, удивился, с каким запалом тот схватил оружие.
– Мы что так и оставим их всех в живых? – тихим шепотом возмутился горячий татарин.
– Ты предлагаешь вдвоем их перебить? Сначала доставим Антона к отцу. А вернемся с рассветом, устроим им утро стрелецкой казни, – успокоил его Сыскарь. – Пошли, время не терпит.
Он оглянулся напоследок, мысленно попрощавшись с Кастетом и пообещав ему вернуться сюда еще раз…
* * *
Окружающая действительность казалась Сыскарь вымышленной, словно все происходило не с ним. Вымокшие в выпавшей под утро росе штаны приятно холодили гудевшие от усталости ноги, что немного помогало бороться с непреодолимым желанием растянуться под ближайшим кустом и заснуть. К хутору добрались быстро, с рассветом. Возмущенный рассказом Сыскаря, Таран сам повел людей в карательный рейд, оставив одного из бойцов охранять технику у дороги и наказав тому присматривать за сыном. Когда выживальщики миновали пролом в заборе, небо над лесом светлело уже с каждой минутой.
Сыскарь осмотрел баню и сарай, убедившись, что убитые им пару часов назад люди до сих пор не были обнаружены. Значит, у них был шанс застать людоедов врасплох. Уже хорошо.
Десять человек разделились на двойки и рассыпались по территории безмятежно спящего хутора. Где-то загремела по деревянной доске цепь, раздался ленивый лай проснувшейся собаки, через мгновение сменившийся скулежом и предсмертным хрипом – у кого-то из ночных гостей было оружие с глушителем.
Пристально разглядывая темные силуэты добротных домов, Таран мрачно заметил:
– Эх, жалко нет огнеметов.
– Было бы неплохо, – кивнул сыщик, – сразу бы начали файер-шоу.
– Ну, чего резину-то тянуть? Начинаем. Попробуем их на шум выманить, – Таран подозвал одного из своих людей. – Гранаты есть? Швырни одну в тот дом.
Выживальщик черной тенью бросился к указанной цели. Когда пересек двор и приготовил гранату для броска, стекло в окне лопнуло, и утреннюю тишину прорезала автоматная очередь. Человек упал, и тотчас из других домов зазвучали выстрелы из разнокалиберного оружия. Пули защелкали по деревянным поверхностям построек, выбивая щепки и труху, заставив нападающих залечь в поисках укрытия.
Сыскарь чертыхнулся и растянулся под ближайшей стеной. Таран плюхнулся рядом, крикнув своим людям:
– Не стрелять! Беречь патроны! – и тихо добавил, – пусть свои пока истратят…
Сыскарь огляделся. По стечению обстоятельств, он сейчас лежал на том самом месте, что и вчера, когда попал в плен, а в нескольких метрах отсюда убивали Кастета.
– Сука! – выдохнул он. – Они нас ждали. Не стали трогать трупы и просто нас ждали!
– Херня! Все равно всех порвем! – успокоил его Таран.
Попятившись назад, глава клана скрылся за углом, потом свистнул, привлекая внимание бойцов. Что тот объяснял своим людям, Сыскарь не видел. Не спуская глаз с окон ближайшего дома, он стал ползти вдоль стены, стараясь покинуть простреливаемое пространство двора.
Выживальщики вдруг открыли ураганный огонь из-за углов построек, где прятались до этого, и стрельба в домах захлебнулась. Несколько черных теней через пару минут синхронно появились уже под окнами, их товарищи прекратили стрелять, и над хутором на мгновенье воцарилась тишина. Сыскарь вскочил, бросился под укрытие стены ближайшего дома, и в этот момент услышал стук чего-то металлического по деревянному полу. В доме раздался крик:
– Граната!
За стеной громыхнуло. Через мгновение множество взрывов слились в один, раскатившийся эхом по округе – выживальщики забрасывали гранатами обороняющихся людоедов. В промежутке между разрывами, где-то за углом послышался громкий треск, и Сыскарь, вскинув АПС, рванул туда. Видимо, кто-то решил спастись окольными путями.
За углом начинались хозяйственные постройки. Какие-то невзрачные сарайчики, назначения известного только местному обывателю, чередовались с более громоздкими сооружениями, символизировавшими простую незамысловатость деревенского зодчества. Короткие проходы, заканчивавшиеся деревянной стеной или продолжавшиеся где-то под очередным навесом, образовывали своеобразный лабиринт, правильный путь в котором мог найти только старожил. И если на улице уже вступал в права новый день, тут еще хозяйничала тьма. Ступив под крышу, Сыскарь обратился в слух, стараясь вычленить из общей какофонии звуков, раздающихся на хуторе, те, что могут звучать поблизости, дабы из-за периодической стрельбы и взрывов, не прозевать вероятную угрозу.
Пахло свежим сенцом, но тут же улавливался запах сена прошлогоднего, перепревшего, вперемешку с кислым, застоявшимся душком навоза, несущем в себе букет ароматов, известных только деревенскому жителю. Это для горожан всё дерьмо на один дух, а в деревнях умеют отличать миазмы дерьма коровьего от свинячьего. Эти же помещения, по-видимому, предназначались для летнего содержания разной домашней живности, так как смесь амбре говорила о том, что тут обитали и куры, и свиньи, и коровы. Впрочем, определить это можно было и на слух. Для утренней кормежки еще рановато, а уже слышалось удивленное похрюкивание разбуженных свиней и тяжелое дыхание коров.