Казалось, угроза стала реальной именно потому, что они увидели это отражение, а вот если бы они повернулись и убежали, прежде чемего заметили, они бы по-прежнему сохранили иммунитет.
Но было уже слишком поздно. Осознание опасности только усилило ее. Она поняла, откуда исходит ее погибель. Оригинал отраженного сияния стал явью: два серо-синих глаза, посаженных в лопатообразную кошачью голову, превратились в злобные, горящие бешено-зеленым щелки; заостренные ушки прижаты — зверь приготовился к нападению; широкая клыкастая пасть, вокруг нее как бы горит неоновым огнем синевато-красная линия.
Голова пригнулась, за ней волнообразно двигалось тело. Оно больше напоминало тело пресмыкающегося, нежели львиное. Лишь голова неоспоримо говорила о том, что это лев, в остальном же все в нем было как у дракона: низкое, концентрически расширяющееся брюхо, укороченные кривые широко расставленные конечности, беспокойно бьющийся по земле хвост где-то в далекой дали…
Они повернулись и побежали, в голове кололо иголками, ноги налились свинцом и не слушались.
«Брось сумку, — тяжело дыша, проговорила Джин. — Она тянет нас назад».
Он отпустил сумку, и она покатилась назад, словно ее унесло силой тяготения в эту горячую, что раскаленные уголья, утробу. Перед тем как исчезнуть, сумка покрылась ровным коричневым цветом, как будто медленно поджаривалась, и ее вот-вот должны были сожрать.
И снова этот проход предал их, в нем опять возник какой-то плавный поворот. И бледно-зеленое свечение за ним, первое предупреждение, придало занавескам тошнотворный вид. Возникшая мысль приблизила ужас, материализовав его в видимое и осязаемое. И тут же голова, оскалив клыки, поползла вперед. Только это уже был не тот же самый лев — тот, другой, пробираясь с безжалостной неумолимостью, по-прежнему оставался где-то у них за спиной.
Им отрезали путь с обоих концов.
«Брось меня, — взмолился отец. — Я тяну тебя назад».
«Нет, — задыхаясь, проговорила она, — нет! — И еще сильнее прижала к себе его руку. — Шон! — в отчаянье крикнула она. — Шон!»
Раздался его голос — тон ровный, но с упреком.
«Было время, когда вы не боялись», — сказал он, как бы инструктируя ее, что надо говорить.
Она попыталась сказать это, но слова упрямо не шли с языка.
«Шон!» — пронзительно закричала она.
«Просто повторяйте за мной: „Было время, когда мы не боялись“. Это спасет вас».
Она просунула руку между занавесками, но ее никто не сжал. Шона там не было, хоть он и обещал.
В отверстие, которое создала ее рука, медленно, будто мерцающий газовый свет, стала сочиться эта зловонная метаморфоза, частично обдав ее руку. Там тоже был один из них, он полз между занавесками и стеной, подобно гигантскому червю.
Она отдернула руку, боясь, что ее изувечат, будто у приближающего света могли появиться зубы и он мог ее укусить.
В ужасе она повернулась к отцу:
«Он ушел! Он просил меня повторять за ним слова, а я не смогла!»
Отца ее рядом с ней тоже не оказалось. Она его потеряла — прямо у нее за спиной произошло ужасное непредугаданное расчленение. От отца у нее осталась только рука, которую она прижимала к себе своей рукой. Она видела, как другая его рука тщетно тянется вверх из светящейся пасти далеко-далеко у нее за спиной. Затем и она скрылась из виду.
Сейчас уже ее крики зазвучали громко и в полную силу, у нее в ушах зазвенел собственный голос. Хотя прежде крики звучали лишь в мыслях,а не произносились голосовыми связками. Она по-сумасшедшему замолотила руками по занавескам, пытаясь отыскать Шона, добраться до него.
Нечто похожее на «дворник» на затуманившемся ветровом стекле автомобиля, сквозь которое она, зрительница, смотрела, заходило в пределах ее видимости подобно косе.