— Поговорите с ним, посмотрите, нельзя ли что сделать… Удержите его в живых. Как удержали меня. Спокойной ночи, и да благословит вас Господь.
— Крепкого вам сна, — пожелал он ей вслед.
Шон проводил ее глазами, пока она не поднялась до середины лестницы. Затем, когда ее голова скрылась за скосом потолка, тихонько закрыл дверь.
— Мистер Рид!
Сердце последнего, должно быть, билось в унисон с тиканьем часов — больше он ничего не слышал.
— Мистер Рид, не надо. Ну зачем вы так? — Том намеренно постучал бокалами о бутылку. — Как насчет стаканчика перед сном? — Ему показалось, что он разговаривает сам с собой в пустой комнате. — Ну-ка, держите. — Взяв мужчину за руку, он вложил в нее бокал и крепко сжал его пальцы. Бокал медленно наклонился, его содержимое скользнуло к нижнему краю, выплеснулось и стало сбегать вниз. — Поднимите бокал. Поднимите его со мной! — Шону пришлось взять голову Рида и повернуть к себе. Только когда часы исчезли из поля зрения, электрическое напряжение его застывшего взгляда несколько ослабло. Подняв свой бокал, детектив стукнул им по другому бокалу с такой силой, что чуть не вышиб из неживой руки Рида. — Ваше здоровье! — хрипло сказал он с вызовом, проглотил спиртное и подмигнул своему несчастному визави. И вышло так, что подмигнул не дружелюбно или игриво, а жестко и сурово. Старик посмотрел на него с вялым любопытством, будто видел его впервые.
— Вы кто, сынок? — вдруг спросил он.
Глаза у Тома замерцали, словно он перезарядил питавшие их батарейки.
— Не знаю, как и ответить. Я — парень. Моя фамилия Шон. Мне двадцать восемь лет. А что еще можно сказать, когда вы задаете такой вопрос?
— Да ладно, я знаю, кто вы. Я научился различать людей, пока еще был жив. За пятьдесят-то лет. Причем я был силен в этом деле. Вы детектив. Либо частный, либо муниципальный.
— Я? В самом деле? — смутился Шон.
— Скажу больше. Вы честны. Только посмотрите на свое лицо, понаблюдайте за ним. Ложь соскальзывает с него, как капли пота. — Если бы он еще мог улыбаться, вероятно, то, что появилось у него на лице сейчас, можно было бы назвать улыбкой. А так у него всего лишь раскрылись губы и сузились веки.
— Я — детектив, — спокойно произнес Шон, глядя в пустой бокал, будто там были написаны его слова. — Я предпочел не врать вам, не выдавать себя за кого-то, кем на самом деле не являюсь. То было…
— Вы можете спасти меня, сынок? — прервал его Рид.
— От чего? — почти неслышно ответил Шон. — От слов? От…
Собеседник его не слушал.
— Поднимите меня. Задний карман брюк. Залезьте в него. Вытащите то, что там лежит. А теперь вон то перо, что у вас в кармане, дайте мне его на минутку… — Держа чековую книжку на колене, он поспешно что-то нацарапал, оторвал и протянул ему чек, заполненный по всей форме, только без указания суммы. — Остальное заполните сами. Укажите любую сумму. Любую сумму, мне все равно какую! Только… только спасите меня, спасите.
Кулак у Шона сжался, и под стать кулаку сжалось лицо. Ему снова стало больно. Он скомкал чек, спрятал его за спину:
— И сколько же таких вы дали Томпкинсу? Сколько подобных этому?
— Сейчас мы говорим о другом. Мы говорим о том, можете ли вы спасти меня. — Его руки стали карабкаться по рукаву пиджака Шона, накладываясь одна на другую, пока не добрались до самого верха. — Вы способны, сынок? Да?
Шон смахнул их как гусениц:
— Спастись вы можете сами, мистер Рид.
Руки упали — мертвые.