А то, что приходило потом, почти нисколько и никогда первое впечатление не улучшало. Последующие взгляды только смазывали четкость первого впечатления.
Это вовсе не означало, что он такой всезнайка и ему достаточно всего раз взглянуть на картину или обстановку, как он уже знает о ней все. Это означало, однако, что, каково бы ни было его первое впечатление от данной картины, оно, скорее всего, оказывалось ближе к истине, чем любое последующее. Он обладал хорошим воображением и был слабоват по части логических построений. Потому-то, наверное, и называли его мечтателем.
Поместье оказалось большое, а сам дом занимал лишь незначительную его частицу и сейчас находился в самом его центре — такая открывалась перспектива с того места, где они остановились. На самом же деле дом являлся не более чем серо-белой вехой, почти затерявшейся на пересеченной покрытой зеленью местности. За домом она слегка возвышалась, там росли деревья. Судя по белой коре, березы. Их было слишком много, и они, спускаясь вниз, подступали слишком близко, представляя собой потенциальную опасность, ибо за первыми же двумя-тремя рядами воцарялась тень, скрывавшая абсолютно все. Среди них мог подкрасться и затаиться кто угодно, зверь или человек.
Сам дом ему не понравился. Ну будучи архитектором, Шон затруднялся определить, в каком стиле он построен. Невысокий, разлапистый, из светлого камня дом, хотя и двухэтажный, обманывал глаз и казался одноэтажным, поскольку все окна на первом этаже, особенно с лицевой стороны, были удлиненной формы и открывались, как двери, причем занимали такую часть фасада, что для окон второго этажа оставалась вверху лишь небольшая полоска, и те по сравнению с нижними смотрелись как не привлекающие внимания квадраты.
Ни мрачным, ни зловещим с виду дом не выглядел. И все же, слишком массивный, слишком формальный по архитектурному замыслу, он обладал нейтральными чертами общественного здания, не располагал к себе и не годился для личной жизни. В нем бы следовало разместить художественную галерею, библиотеку или какой-нибудь центр. Тогда бы вам захотелось зайти в него и с удовольствием по нему побродить. Но спать в нем вы бы не пожелали.
— Сколько вы в нем живете?
— Всю жизнь.
— Тогда вам, наверное, все равно, — тихо и задумчиво сказал он.
Они вышли из машины и прошли по короткой дорожке к парадной двери. У основания ступенек в качестве печати перманентной собственности располагался в камне бронзовый венок, в нем буквы «У.Р.», тоже бронзовые. Небольшие, но неуничтожимые.
— Полагаю, инициалы вашего отца…
— Деда, — поправила она. — Он и построил дом. В те дни в имение приходилось ездить в экипаже. И, отправившись по делам утром, вы добирались сюда лишь к сумеркам. — Она провела по инициалам носком туфли. — Дед и сделал все деньги в нашей семье. Я его не видела, но вроде как завидую ему.
— Почему? Потому что он сделал все деньги в семье?
— О, нет. Потому, что прежде,чем начать их делать, он прожил примерно двадцать лет. Ни у отца, ни у меня такого уже не было.
По обеим сторонам от ступенек лежали на плитах два мраморных льва. А может, две мраморные львицы, поскольку у них не было грив. Довольно маленькие, меньше натуральной величины. Местами мрамор пошел полосами и пожелтел от непогоды. Поднимаясь на крыльцо, Шон погладил одного по голове:
— Они несколько не к месту, вам не кажется? Каждый раз, когда он входит или выходит, они попадаются ему на глаза.
— В самом начале я подумывала о том, чтобы их убрать, но так ничего и не сделала. Я наблюдала за ним, когда он проходил мимо. Похоже, они ничего для него не значат. Он так к ним привык, что, полагаю, их вообще не замечает. Они каменные, и он не думает о том, что им полагалось изображать первоначально, сейчас львы лишь часть подъезда.