— Нам лучше поехать домой, к себе, — без выражения повторил отец.
— Он так далеко отсюда, наш дом, так далеко…
— Но мы должны вернуться туда, мы там живем.
— По-моему, я не помню дорогу туда. Все расплывается, я не в состоянии четко мыслить.
— Ты можешь вести машину? — беспомощно глядя на приборную доску, поинтересовался он.
— Вряд ли. Могу попытаться, если хочешь, но едва ли у меня получится.
— Люди по-прежнему так странно на нас смотрят, — захныкал он. — Стоят и глядят и не хотят расходиться.
— Они думают, мы пьяные, — объяснила я. — Мы так прижались друг к другу.
Одной рукой я попыталась ухватиться за «баранку», другой — повернуть ключ зажигания. Ключ выскочил и упал на пол. Рука не сжималась и соскальзывала с рулевого колеса, я никак не могла удержать ее там.
— Не могу, — прошептала я. — Не могу. Не знаю, что со мной. Дай мне немного посидеть спокойно. Потом попробую еще раз.
— Я тебе помогу, — вызвался он и положил свою руку на руль. Я вернула туда же свою. Затем добавили к ним еще наши две руки. Теперь уже держались за него четырьмя руками, по две слева и справа. Вместе попытались повернуть его, и, наконец, в полном изнеможении оба отлепились от «баранки» и оставили ее в покое.
— Надо сесть в такси, а машину оставить здесь.
— А ты можешь выйти и поймать такси?
Но я тут же быстро его остановила:
— Нет, не хочу, чтобы ты куда-то ходил. Попроси вон того мужчину, который глазеет на нас.
— Мистер, — обратился к нему отец слабым голосом, — вы не будете так добры поймать для нас такси и подогнать сюда?
— А в чем дело, — с насмешкой спросил прохожий, — вы что, сами не в состоянии это сделать?
«Когда умираешь, никто уже тебе не поможет», — безропотно подумала я.
— Мы нездоровы. Не в состоянии выйти из машины.
Чтобы убедиться в нашей искренности, стоило только посмотреть на нас, и как только он подошел, тут же все понял. На лице у него появилось выражение искреннего раскаяния.
— Да-да, разумеется, сейчас я пригоню вам такси.
Человек повернулся, дошел до угла и свернул. Теперь мы его не видели. Зато слышали, как он безуспешно крикнул раз или два, пытаясь остановить машину, а затем наконец пронзительно свистнул, точно в металлический свисток.
— Она вся белая как мел, — объясняла какая-то стоявшая рядом женщина и, став поближе, обратилась непосредственно к нам: — Что случилось? Вы попали в аварию?
Там и сям вокруг машины застыли люди, не так уж и много, трое, четверо, может больше, — время позднее, темно, да и смотреть-то особенно не на что. Останавливались только потому, что до них уже кто-то остановился и глазел на нас.
— Оставьте их в покое, — с грубоватым сочувствием к нам призвал собравшихся мужчина, стоявший в нескольких шагах от нас.
Я посмотрела женщине в глаза.
— Да, оставьте нас в покое, пожалуйста, — униженно и жалко попросила я.
Она, нисколько не смутившись, отошла на свое прежнее место.
На улице появилось такси и затормозило рядом с нами. Человек, который его нашел, стоял на подножке, одна его нога болталась в воздухе. Он соскочил и помог нам, открыв обе дверцы — дверцу такси и нашей машины. Дверцы чуть ли не встретились, и у нас получился как бы закрытый проход, по которому мы могли выйти из одной машины и сесть в другую. Мужчина, пригнавший такси, помог нам и здесь: сначала подал руку мне, а потом мы с ним вытащили отца, взяв его за обе руки.