Это по мне заметно?
Она вернулась так же, как и ушла, толкнув дверь и неся перед собой супницу.
— В данный момент вам было бы весьма кстати подсуетиться, — обратилась она к Шону.
— В какой, вы сказали, момент? — переспросил он, помогая ей поставить на стол супницу.
Она надменно посмотрела на него сверху вниз:
— Право, мистер Шон, я за вами не поспеваю.
— А я никуда и не спешил.
— Зато торопился ваш разум. Впредь попрошу вас держать его на привязи.
— Сложно, очень сложно. Где ж я найду такой крохотный ошейник, чтобы надеть на него? — воскликнул Шон.
Оба искоса посмотрели на Рида, как бы желая убедиться, добиваются ли хоть какого-то успеха.
Глаза Рида на мгновение стали похожи на настоящие глаза. Больные, но настоящие. У него даже немного подпрыгивали плечи, как от внутреннего смеха, слишком слабого, чтобы он мог прорваться наружу.
Шон встал и пододвинул ей стул.
— Нет-нет, не подходите ко мне близко, — капризно сказала она. — Особенно сзади.
Рид покачал головой и издал радостный гортанный звук.
Огни горели ярко. Теней на столе не было. Казалось, обед шел на залитом солнцем снегу. В серебре отражалось все, как в зеркале, хрусталь так и сверкал, а когда они развернули салфетки, приятно подуло белым ветром. Бриллиант на пальце у Джин служил своеобразным фокусом, вокруг него играли воображаемые и мимолетные нимбы зеленого и красного.
— Хороший суп, — похвалил Шон.
— Он называется «крем де ля крем — де ля крем».
— По-моему, одно «де ля крем» в нем лишнее.
— Собственно говоря, я даже укоротила его название. В нем на одно «де ля крем» больше, умник.
Наступило короткое молчание. Какое может быть за любым столом — ничего зловещего, ничего продолжительного. Однако же оно предательски позволило просочиться в комнату и заявить о себе внешнему звуку, прежде чем они это осознали. Звук был очень слабый, безобидный: тиканье тяжелых часов в другой комнате. Благодаря какому-то моментальному капризу акустики, а может, и потому, что уши у них были так чувствительны, этот звук достиг уровня слышимости и залетел в комнату, когда он им меньше всего был нужен. Боясь услышать что угодно, они услышали именно то, чего больше всего хотели избежать.
Носок ее туфли коснулся под столом ноги Шона.
— Дверь, — выдохнула она. — Быстрее.
И тут же зазвенела посуда и столовое серебро, чтобы как-то отвлечь внимание Рида.
Шон соскользнул со стула и сделал несколько танцевальных па вокруг стола. Дверь тихонько закрылась. Звук заглушили.
Теперь встала Джин и, вытянувшись у своего пустого стула, обратилась к самой себе:
— Можете убирать тарелки, Гретхен. Да, мэм, спасибо, мэм, сейчас уберу. Извините, мэм, вы должны мне зарплату за неделю с прошлой пятницы, мэм, так что не занимайтесь пустой болтовней. — Она вышла, на этот раз в боковую дверь, толкнув ее локтем. Улыбка Рида была всего лишь мимолетной тенью, сопровождавшей звуковую дорожку звонкого смеха Шона. Дверь резко отворилась. Появилось встревоженное лицо Джин. — Боюсь, для основного блюда нужен трактор. На этот раз, пожалуй, я позволю вам помочь мне.
Рука Рида мгновенно метнулась вперед и легла на запястье Шона, не отпуская его:
— Не вставайте из-за стола оба сразу. Не оставляйте меня здесь одного.
— Я не выйду туда, — пообещал Шон. — Встану по эту сторону двери, понимаете? Вы сможете меня видеть. Джин, передайте мне этого мастодонта, я донесу его до стола.
Она вернулась к столу следом за ним.
— Ты бы не хотел разрезать для нас мясо? — весело спросила она Рида.