– Егор, ты все-таки поймал этого несносного кошака? – ко мне, улыбаясь, подбежал чуть запыхавшийся Сашка. И тут же рывком подхватил на руки Макса.
– Какой ты, однако, шустрый, зараза. Как из переноски-то сбежал? – бурчал он, ласково тиская животное. – Широ, это все ты виновата!
– Ну, он так жалобно мяукал, вот я замок и приоткрыла…
За спиной Сани, опустив голову и разминая в руках ремень переноски, стояла она. Моя сводная младшая сестра. Уже прошло почти два с лишним года с тех пор, как родители Широ, партнеры по бизнесу и близкие друзья моего отца, погибли при аварии на Фукусиме-1. В память о них папа удочерил осиротевшую десятилетнюю малышку.
За эти два года она, хоть и немного оправилась от потери, все еще настороженно относилась к новой семье. Будучи тихой примерной девочкой, она пугалась любого повышения голоса. Может быть, боялась, что, разозлившись, мы выгоним ее, и она снова останется одна. К слову, напрасно. Пусть Широ и не была мне родной по крови, но очень быстро стала близким и дорогим человечком. Теперь мне было кого защищать.
– Саня, – я ткнул друга кулаком под ребра и подхватил выпавшего из его рук кота. – Сколько раз говорить тебе, будь спокойнее. Подумаешь, Макс убежал. Ну побегал я за ним немного, так для здоровья же полезно.
– Был бы ты ко мне таким добрым… – прошипел Утесов, потирая живот. – Ладно, поезд вроде едет.
Люди на перроне заволновались, ближе подходя к краю платформы, чтобы первыми проникнуть в чрево вагона. Мы трое стояли чуть в стороне, решив не принимать участия в толкучке. Все равно в час пик сидячих мест не отыщешь, да и ехать нам всего две станции до Тульской.
Когда двери за нашими спинами закрылись, мы не стали отходить далеко. Я удобно пристроился в уголке между стеной и поручнями и предался своему любимому занятию – рассматриванию туннеля сквозь окно вагона.
– Нет, я все же не понимаю, где ты там этот туман рассмотрел, – невнятно пробурчал Саня, прижимаясь лбом к прохладному стеклу. – Кстати, видишь того мужика напротив, на крайнем сиденье?
Сфокусировав взгляд на окне, я разглядел отражение мужчины. Одетый в ношеный камуфляж, он сидел, опустив голову, решив, что никто не заметит, как он исподлобья рассматривает пассажиров вагона.
– Ну и? – тихо ответил я.
– Не нравится мне, как он на Широ смотрит. Может, выйдем и подождем другой поезд?
– С этими участившимися взрывами в метро ты какой-то дерганый стал. – Я повернулся боком, сильнее вжимаясь в поручень, чтобы дать человеческому потоку на Серпуховской спокойно войти в вагон.
Саня замолчал. На его лице отразилась ожесточенная работа мысли, будто он силился придумать весомый ответ.
– Знаешь, – наконец заговорил он, когда наш поезд вновь вполз в туннель. – Как говорится, лучше перебздеть…
В следующее мгновение наш вагон застонал раздираемым в клочья железом. Вдребезги разбивая стекла, внутрь ворвалась волна пыли и камня. Смешиваясь с криками сотен глоток, она резко остановила поезд, свернув его гармошкой и вырывая поручни из надежных креплений. Забившись, как безумный кролик, вагон дернулся и перевернулся, скидывая на меня окровавленных людей. Я почувствовал удар по голове и провалился в удушливую тьму.
* * *
Все, что мне хотелось, – дышать. Мозг вопил о хотя бы малюсеньком глотке кислорода. Я безуспешно открывал рот, но в легкие, сдавливаемые огромной тяжестью, проникала лишь бетонная пыль вперемешку с кровью. Забившись в истерическом припадке, я старался сбросить с себя огромную тушу едва теплого мяса. Мой разум не хотел воспринимать ничего, что происходило вокруг. Он хотел только жить. Я хотел жить. Хотел дышать. Хлынувший в кровь адреналин придал сил отбитым конечностям, и, утробно захрипев, я все-таки сбросил с себя этот тяжелый мешок с костями. Перевернувшись на живот, приподнялся на руках и закашлялся, с жадностью глотая долгожданный кислород, оставляющий на языке металлический привкус крови и горький – гари, с терпкими, чуть сладковатыми нотками жженого человеческого мяса.
Когда слезящиеся от пыли и дыма глаза все-таки согласились воспринимать мир, первое, что я увидел, – женское лицо в багровых потеках. Распахнутые глаза, как зеркало, отражали мое залитое кровью лицо. В том, что она мертва, сомнений не было: буквально вбитый сильнейшим ударом в череп нос и свернутая шея не оставили шансов выжить. Судорожно сглотнув, я медленно огляделся. Всюду в совершенно неестественных позах были раскиданы человеческие тела. У некоторых не хватало конечностей, другие, как птицы на вертел, были насажены на торчавшие в разные стороны поручни. Разорванное железо вагона превратило его внутренности в мясорубку, а людей, находящихся в нем, в фарш.
Я попытался подняться на дрожащие ноги, но тело мое, непроизвольно скрючившись, выплеснуло на пол поток желудочного сока вперемешку с остатками скудного завтрака. Голова невыносимо ныла.
– Саня… Широ… – прохрипел я запекшимися губами и, больше не делая попыток встать, пополз вперед на четвереньках.
Дальний край вагона приближался медленно. Попадая в очередную багровую лужу, мои руки разъезжались, прикасаясь к останкам других пассажиров. Вот под валуном, пробившим крышу, я увидел ремень знакомой кошачьей переноски. Из разорванной ткани торчал перепачканный в крови и грязи полосатый обрубленный хвост.
– Макс, – повинуясь непонятному порыву, я погладил его, но тут же с криком отдернул руку.
Мое колено вновь повело, и я завалился спиной на труп пожилого мужчины. Верхняя часть его черепа отсутствовала, и вывалившийся на грудь, подобно галстуку, язык, казалось, пожирал ошметки его же мозгов. Закричав, я вскочил на ноги и побежал вперед, но смог сделать всего пару шагов. Споткнувшись о чью-то руку, вновь упал, сильно ударившись подбородком.
Когда в глазах перестали плавать цветные круги, в мерцающем свете я увидел впереди знакомую спину в камуфляже и тонкие ножки в детских сандаликах в цветочек. Таких знакомых сандаликах…
Я до сих пор не мог вспомнить, что сделал с мужиком, когда до меня дошло, как он поступил с моей маленькой сестренкой.
Рухнув на колени, я прижал руки к лицу и закричал. Я кричал, пока у меня хватало воздуха, потом делал вдох и выл вновь. Мой голос отражался от стен и троился, множился. Казалось, лишь спустя вечность до моих оглохших ушей донесся тоненький всхлип.
Она сидела у открытых дверей вагона, прижимая оголенные ножки к груди, и с ужасом смотрела на меня.
– Широ… – пробормотал я, протянув к ней руку.
От моего прикосновения она вздрогнула и, отпрянув от рук, юркнула в темноту туннеля. Звук ее шажков стал удаляться.
– Широ!
Я выпрыгнул из вагона и побежал за ней. Когда нас разделяла всего пара метров, она вдруг резко остановилась и развернулась ко мне лицом.
– Ты обманщик… – она шептала, но каждое ее слово отчетливо врывалось в мои уши, разрывая сознание на куски. – Ты обещал, что когда-нибудь… когда-нибудь я встречу волшебного Чеширского кота, который уведет меня в сказочный мир…
Она всхлипнула и попыталась закутаться в остатки разорванного сарафана. Ее плечи дрожали от сдавленного плача.
– Этот мир не сказка… в нем нет волшебства… только боль и мертвецы… Это ад!
Прокричав последние слова, она с неожиданной прытью рванула вперед по туннелю, и догнать ее никак не получалось. Ее бледная тоненькая фигурка вдали, будто подсвеченная изнутри белым светом, начала вытягиваться, превращаясь в тело девушки из моих снов.
– Широ, вернись! – прокричал я, протягивая вперед руки.
В следующее мгновение я ощутил полет, следом сильный удар. Приветливая тьма вновь приняла меня в свои объятия.
* * *
Она стояла на берегу реки, кутаясь в тонкую белую шаль. Все еще темное рассветное небо купалось в обсидиановых водах, постепенно, одну за одной, топя в них звезды.