Рогов прикинул, что скажет дома. Ничего. Мало ли, кого он позовет. Пожмут плечами и забудут. Что и как сказать Макарову – вот вопрос. Ему навязали возмутительный интим. Как будто потребовали вступить с Макаровым в любовную связь. А перед этим поесть щей. Рогова передернуло. Но он не забыл, как стояли у него за спиной и что-то такое делали, а может – не делали, но могли сделать. Поэтому Рогов, залившись краской и позорно вспотев, набрал номер Макарова.
«Он решит, что я приглашу его обратно, – ужаснулся Рогов. – Какое унижение! Еще вообразит, что хочу извиниться. Задобрить, черт побери! Еще и не придет. А вдруг и правда не придет? Что тогда делать?»
Телефон, конечно, прослушивался. Недавние гости узнают, что он подчинился и пригласил Макарова на обед. Так стыдно, что на самом обеде уже и не будет сильно хуже. Но если Макаров откажется? Ему ведь тоже сделается неловко. Должна же быть гордость у человека, какое-то представление о границах допустимого. Будет ли в этом случае считаться выполненным задание?
– Здравствуйте, Макаров, – произнес в трубку Рогов.
Тот ответил не сразу. Наконец, поздоровался – настороженно.
– Дело, в общем, такое. В эту субботу я отмечаю день рождения. Прошу вас пожаловать ко мне. В шесть часов. – Адрес он выпалил скороговоркой. Не сдержавшись, добавил с просящими нотками: – Очень надеюсь, что вы придете.
Вторая пауза затянулась надолго.
– Не уверен, что правильно вас понял, – донесся голос Макарова. – Вы имеете в виду – в контору я чтобы пришел? Адрес…
– Нет, ко мне домой, – выдавил Рогов.
– Это… несколько неожиданно… я право не пойму, чем вызвано…
У Рогова разболелась затекшая шея, и он повертел головой.
– Ничем, если честно… То есть я не это хотел сказать… Короче говоря, мы вас ждем. Сможете выбраться?
Макаров еще помолчал.
– Да, конечно, – сказал он осторожно в итоге. – Благодарю за внимание.
– Тогда до встречи.
Отключившись, Рогов вынул огромный носовой платок и промокнул лоб.
«О чем с ним разговаривать? Неужели придется брать назад? Нет, это невозможно. Но тогда получится полное издевательство. Он придет обнадеженный – еще и с подарком, будь он проклят. Может, ввести его в курс? Нельзя».
Рогову стало настолько тошно, что он заскрипел зубами, а в кулаке сломал карандаш.
***
– Странный способ извиняться, – сказала Макарову жена. – Тебе не кажется?
– Как замуж позвал, – мрачно ответил тот.
Макарова раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, он находился в полном и тревожном недоумении. Он знал, что его вытурили за дело, и приглашение Рогова казалось щедрым и незаслуженным авансом. От этого Макарову стало уже нестерпимо стыдно. С другой, он испытывал мстительное торжество. Но ему отчаянно не хотелось идти к Рогову. Если это последний шанс, то нельзя осрамиться еще и на бытовом уровне. Что-нибудь разлить, разбить, брякнуть какую-нибудь глупость, рассказать идиотский анекдот, доказать свою полную неуместность за приличным столом. Фиаско будет даже не социальным – биологическим.
– Что ты ему подаришь? – спросила жена.
Коротышка Макаров смешно всплеснул руками. Борода встопорщилась.
– Он меня выставил на панель, заставил жрать лебеду! А я ему буду дарить?
– Что-то я не заметила лебеды…
– Заметишь, – пообещал Макаров.
– Ну, так будешь один ее есть… Давай отдадим ему вазу. На что нам две? И в одну-то нечего ставить.
Макаров принялся демонстративно рыться в карманах, потом вывернул их. Высыпал мелочь.
– На гвоздичку тебе наберется, – проскрежетал он.
– Оставь себе на венок. Хоть там не напейся, у шефа-то! С работы выгнали – хочешь, чтобы из дома?
Она не уточнила, из чьего.
Макаров понял, что вопреки очевидной нелепости приглашения, визит не обсуждается. Придется идти. Он снял с буфета и повертел в руках вазу. Зачем-то заглянул внутрь. Сковырнул соринку.
– Голову разбить ему этой вазой… Возьму, но этого мало. Нужен коньяк.
***
Дома у Рогова наморщили лоб.
– Кто такой Макаров?
– Не имеет значения, – отрезал Рогов и щелкнул подтяжками. – Мне нужно, чтобы он пришел. Посидит в сторонке, поест и уйдет.
– Мама, папа, – начала перечислять жена. – Петя. Женя. И все. Плюс Макаров бельмом на глазу. Ты же самый говоришь, что это семейный праздник! Мы никого и не зовем со стороны. Кто это?
Рогов швырнул очки на скатерть.
– Так надо, – процедил он. – Чей день рождения? Не беспокойся, на твой мы его не позовем.
Сказав это, он подумал, что, может быть, и поторопился. Как знать. Лицо у Рогова стало пунцовым. Он поджал губы, и жена испугалась.
– Да ради бога, пусть приходит, – сказала она. – Тарелок хватит. Что мне надеть?
– Страусовое боа, – ответил Рогов, лег на диван и уставился в мертвый телеэкран.
***
Замешательство было предсказуемо и возникло, конечно, уже на пороге.
Оба побагровели от стыда при виде друг друга.
– Да-да, заходите, – ровно проговорил Рогов. – Спасибо. Вешалка вон там.
Макаров начал развязывать мешок.
– Что это? – невольно спросил хозяин.
– Сменка, – затравленно хихикнул Макаров. – Со школы еще мешочек. Лет тридцать ему!
– Не надо сменку, вот вам тапочки.
Макаров успел показать штиблеты из искусственного крокодила. Рогов успел их заметить. Макаров затолкал их обратно в мешок.
Рогов глянул по сторонам, не понимая, куда поставить вазу и коньяк. Гость раздевался долго, а стоять и держать их было очень глупо.
– Короче, проходите, – наконец бросил Рогов, поставил все на столик и удалился в гостиную.
Пригладив бороду и застенчиво улыбаясь, Макаров явился обществу. Он прибыл к столу в носках, забыв о тапочках.
По пути к Рогову он в сотый раз прикидывал, как лучше себя вести. Решил держаться с невозмутимым достоинством. Он считал себя униженной и оскорбленной стороной, но выпятить это в торжественный день казалось подлым. Угодничать он тоже не хотел, однако все эти мысли вылетели из головы, как только Рогов ему открыл.
Едва Макаров сел за стол, к нему метнулся сынишка хозяина. Он сунул ему страшного робота с горящими глазами. Механизм закрякал что-то грозное.
– Вот что у меня! – выпалил кроха.
– Молодец! – фальшиво воскликнул Макаров. – Будешь умный, как папа! – добавил он, имея в виду непонятно, кого – сынишку или робота.
Рогов побледнел.
– Кто тебе разрешил разговаривать? – осведомился он, обращаясь тоже непонятно к кому из троих.
– Давайте кушать, – вмешалась теща.
Всем разлили. Нужен был тост, и повисло молчание. Было понятно, что в узком семейном кругу такие церемонии не приняты. Никто не ждал речей от Макарова, но больше высказаться оказалось некому.
– Ну, за вас! – грубо сказал гость, решившись двинуться напролом.
– Спасибо, – бесцветно откликнулся Рогов, аккуратно чокнулся с каждым, выпил и положил себе салат.
Макаров робко взял два огурчика и шпрот.
– Латышские шпроты, – подала голос жена. – Представляете, были – я даже удивилась и взяла две.
– Латвийские, – машинально поправил Рогов. – Две – чего?
– Банки.
– Вот так и говори.
– Мне их масло очень нравится, – заметил Макаров, окунул в банку хлеб и отправил в рот, но не весь, на вилке еще осталось, и он обмакнул его снова.
Рогов молча наполнил рюмки. Салат лежал на его тарелке нетронутый.
– Теперь за родителей! – пригласил Макаров, обретший некоторую уверенность. Он дружелюбно посмотрел на тещу и тестя Рогова.
– Они скончались, – сказал хозяин.
– Соболезную, – смешался Макаров. – В таком случае… вечная память и земля пухом!
Он молящее взглянул на Петю и Женю, статус которых оставался ему неясен. Они не смотрели на него и деловито ели, каждый за троих. Не прекращая жевать, оба взялись за рюмки.
– Предлагаю за мою супругу, – деревянным голосом произнес Рогов.
– С удовольствием! – Макаров вскочил, решив, что за женщину положено выпить стоя.
Все остались сидеть, и он осуществил свое намерение в одиночку.
Вновь воцарилась тишина. Теща встала, вышла и через минуту вернулась с латкой, из которой торчали куриные ноги. Макаров не посмел взять.