«Альпийский патриот» – Le Patriote des Alpes
«Апостолическая газета» – L’ Apostolique
«Белое знамя» – Le Drapeau blanc
«Бретонский монитёр» – Le Moniteur breton
«Британская библиотека» – Bibliothèque britannique
«Британское обозрение» – Revue britannique
«Будущее нации» – L’ Avenir national
«Булонский комментатор» – L’ Annotateur boulonnais
«Век» – Le Siècle
«Вестник Байонны и полуострова» – Le Courrier de Bayonne et de la péninsule
«Время» – Le Temps
«Гаврская газета» – Le Journal du Havre
«Газета народа» – Le Journal du peuple
«Газета полезных знаний» – Journal des connaissances utiles
«Газета прений» – Journal des Débats
«Газета Соны и Луары» – Le Journal de Saône-et-Loire
«Гастроном» – Le Gastronome
«Друг короля» – L’ Ami du Roi
«Друг религии» – L’ Ami de la religion
«Друг Хартии» – L’ Ami de la Charte
«Европейский цензор» – Le Censeur européen
«Ежедневная» – La Quotidienne
«Западная национальная» – Le National de l’Ouest
«Земной шар» – Le Globe
«Иллюстрация» – L’ Illustration
«Интернациональный журнал тайных обществ» – Revue internationale des sociétés secrètes
«Историческая библиотека» – La Bibliothèque historique
«Коммерческая газета» – Le Journal du commerce
«Консерватор Реставрации» – Le Conservateur de la Restauration
«Конституционная» – Le Constitutionnel
«Курьер Соны и Луары» – Le Courrier de Saône-et-Loire
«Лионский курьер» – Le Courrier de Lyon
«Мастерская» – L’ Atelier
«Мирная демократия» – La Démocratie pacifique
«Мозельский курьер» – Le Courrier de la Moselle
«Молва» – La Renommée
«Монитёр» – Le Moniteur universel
«Народ-учредитель» – Le Peuple constituant
«Народная» – Le Populaire
«Национальная» – Le National
«Независимая» – L’ Indépendant
«Независимое обозрение» – Revue indépendante
«Нормандские письма» – Lettres normandes
«Обозрение двух миров» – Revue des Deux Mondes
«Общественная польза» – Le Bien public
«Освобождение» – L’ Émancipation
«Парижская газета» – Journal de Paris
«Парижское обозрение» – Revue de Paris
«Патриот Соны и Луары» – Le Patriote de Saône-et-Loire
«Представитель народа» – Le Représentant du peuple
«Пресса» – La Presse
«Провозвестник» – Le Précurseur
«Прогресс Соны и Луары» – Le Progrès de Saône-et-Loire
«Пропагандист Па-де-Кале» – Le Propagateur du Pas-de-Calais
«Религиозный мир» – L’ Univers religieux
«Реформа» – La Réforme
«Сборщица колосьев» – La Glaneuse
«Социальное обозрение» – Revue sociale
«Социальный прогресс» – Le Progrès social
«Суверенный народ» – Le Peuple souverain
«Трибуна департаментов» – La Tribune des départements
«Тулузский мемориал» – Le Mémorial de Toulouse
«Универсальная» – L’ Universel
«Французская газета» – La Gazette de France
«Французская Минерва» – La Minerve française
«Французский курьер» – Le Courrier français
«Художник» – L’ Artiste
«Часовой департамента Дё-Севр» – La sentinelle des Deux-Sèvres
«Шарантская газета» – Le Journal de la Charente
«Эльзасский патриот» – Le Patriote alsacien
«Эндрский разведчик» – L’ Éclaireur de l’Indre
«Эпоха» – L’ Époque
«Эхо Везона» – L’ Écho de Vésone
«Эхо фабрики» – L’ Écho de la fabrique
Вера МильчинаБлагодарности
Именно тогда, когда заканчиваешь книгу, лучше всего сознаешь, скольким людям ты обязан сказать спасибо.
Прежде всего это, конечно, сотрудники библиотек и архивов, которые стараются, порой в довольно трудных условиях, сделать все возможное, чтобы облегчить исследователю доступ к источникам.
Затем я хочу поблагодарить многих историков – коллег и друзей. Это друзья-медиевисты, которые не сочли странным, что специалист по истории Нового времени интересуется их предметом и методами исследования, – Лоран Феллер и Катрин Венсан. Это коллеги из Центра истории Французской революции (Университет Париж-1), с которыми я вел длинные и чрезвычайно полезные разговоры, прежде всего Франсуаза Брюнель, Жозиана Бурге-Рувер и Жан-Клеман Мартен, который был руководителем моей диссертации. Кроме того, это сотрудники Центра истории XIX века (Университеты Париж-1 и Париж-4), в первую очередь его руководители Ален Корбен и Доминик Калифа, а также Сильвен Венер, Эрик Ансо, Роземунда Сансон и Кристоф Шарль: все они меня поддерживали и подбадривали. Особого упоминания заслуживает моя коллега Майте Буисси, превосходно знающая этот период: ее советы принесли мне очень много пользы, а ее неистощимая способность фантазировать на исторические темы служила для меня постоянным источником вдохновения. Не стоит и говорить, что за все возможные неточности и несовершенства этой работы отвечаю только я сам.
Наконец, я безмерно благодарен моим родным, которым понадобилось огромное терпение, чтобы вынести мужа, отца и сына, жившего не только в настоящем времени и часто и надолго покидавшего их ради призраков времени ушедшего, каким бы увлекательным оно ни было. Им, моим родным, я посвящаю эту книгу.
Прети, январь 2009Введение
Насколько мне известно, нет ни более знаменитого, ни более ядовитого свидетельства о том, что представлял собой политический банкет XIX века, чем письмо, которое в самом конце декабря 1847 года написал своей любовнице Луизе Коле двадцатишестилетний житель Руана по имени Гюстав Флобер, в ту пору еще никому не известный:
Я еще теперь под впечатлением этого зрелища, одновременно и гротескного, и жалкого. Я присутствовал на банкете реформистов! Какой вкус! Какая кухня! Какие вина! И какие речи! Ничто не могло бы внушить мне более глубокого презрения к успеху, чем эта картина, свидетельствующая о том, какой ценой его достигают. Я оставался холоден, и меня тошнило от патриотического энтузиазма, который вызывали «кормило государства», «бездна, в которую мы низвергаемся», «честь нашего знамени», «сень наших стягов», «братство народов» и прочие пошлости в том же роде. Прекраснейшие творения мастеров никогда не удостоятся и четверти этих рукоплесканий. Никогда Франк Альфреда де Мюссе не вызовет тех кликов восторга, которые доносились со всех концов зала в ответ на добродетельные завывания г-на Одилона Барро и сетования почтенного Кремьё на состояние наших финансов. И после этого девятичасового заседания, проведенного за холодной индейкой и молочным поросенком и в обществе моего слесаря, в особо удачных местах хлопавшего меня по плечу, я воротился домой, промерзнув до мозга костей. Как низко ни цени людей, сердце наполняется горечью, когда перед тобой выставляют напоказ такой нелепый бред, такое беспардонное тупоумие[4].
Руанский банкет, куда Флобер со своими друзьями Луи Буйе и Максимом Дюканом отправился из любопытства, этот банкет, который он осудил так строго, стал кульминацией кампании, начатой полугодом раньше борцами за избирательную и парламентскую реформу и против иммобилизма, отличавшего правительство Гизо. В это время почти никто не мог вообразить, что режим падет через два месяца и что погубят его уличные демонстрации, вызванные запрещением реформистского банкета в двенадцатом округе. «Мы не постигали, – писал Максим Дюкан четверть века спустя, – что правительство может быть встревожено этим замысловатым красноречием, и были убеждены, что люди, изъясняющиеся языком столь претенциозным, столь убогим, столь бедным, обречены сделаться посмешищем в глазах людей здравомыслящих. Мы рассуждали как дети; ведь именно это грубое сладкое вино пьянит слабые умы, иначе говоря, большинство населения»[5]. Объяснение, конечно, чересчур простое. А проблема остается: нам еще и сегодня трудно понять, каким образом эта кампания банкетов, осмеянная отнюдь не только Флобером и Максимом Дюканом[6], могла послужить причиной такого большого политического потрясения и в конце концов революционным путем привести к введению всеобщего голосования (правда, только для мужской части населения) – этой основы демократического устройства современной Франции.