– Боюсь, у меня нет таких денег. Все эти операции. Мы итак воспользовались вашей добротой…
– У нас есть несколько пациентов, которые ждут донорские органы. В благодарность за спасение дочери вы можете спасти их жизни. Те органы, которые не нужны вашей Лизе, и кожа будут использованы для пересадки другим пациентам клиники.
– А что с Есенией будет? Как вы ее…. Умертвите?
– Не умертвим. А погрузим в сон. Все очень этично. Она ничего не почувствует. Подумайте до завтрашнего утра. А дальше предоставьте все нам. И через две – три недели вы сможете поехать домой. С дочерью. За сим я вас оставлю. Думайте.
Геннадий Ваганович встал и направился к двери. Есения отпрянула от двери, бледная как смерть, и в смятении огляделась. В коридоре была небольшая ниша, куда она стремительно спряталась.
– Бежать, скорее спасаться отсюда, – решила она.
Как только врач скрылся, она прокралась по этажу до наружной лестницы. Дверь на нее была открыта. Девочка быстро спустилась до первого этажа. Перебежала незамеченная в сумерках через газон и парк. Но куда дальше? Двухметровый забор под напряжением. Кругом охрана. Она спряталась в кустах и наблюдала, как сотрудники патрулируют территорию. Выхода нет. Может быть, обратиться за помощью к сестре? Мы были близки. Она не бросит меня в беде. И мы сбежим вместе. Разбужу ее.
Есения пригнулась и побежала обратно в здание. Но она не знала, что Надежда уже заходила к Лизе и рассказала хорошие новости. Ее вылечат. Пересадят ей органы Есении. И она будет жить как раньше.
Есения поднялась на третий этаж, где была палата сестры. Увидела, что мать вышла из дверей и ушла к себе. Метнулась в палату. Сестра встретила ее улыбкой.
– Спасибо тебе, Есения. Благодаря тебе я буду жить. Мне сказали, что пересадка поможет мне выздороветь.
– Тебе врут! Тебе не сказали, что меня хотят убить? Все мои органы пойдут другим пациентам. Бежим отсюда, пожалуйста, помоги. Одной мне не выбраться. Мы всегда помогали друг другу.
– Хорошо, сейчас я только поднимусь и возьму пару вещей, попробуем сбежать отсюда, – Лиза улыбнулась, села на кровати и, нагнувшись, нажала тревожную кнопку под кроватью.
Она хотела жить. И не желала лишиться последней надежды, помогать сбежать носительнице ее будущих здоровых органов.
Тут же явилась охрана и скрутила Есению. Последним, что увидела Есения, была улыбка ее сестры.
– Спи сладко, сестра…, – сказала она.
Ей сделали укол снотворного. Зашел Геннадий Ваганович и отдал сотрудникам распоряжения готовить к утру операционные для пересадки органов.
Около десяти пациентов клиники были прооперированы на следующий день. Они были просто счастливы, что период ожидания кончился, и так быстро отыскался донор. То, что не понадобилось врачам, было продано на черном рынке или утилизировано.
Так здоровая сестра все-таки поглотила своего близнеца.
Спустя две недели счастливые Надежда и Лизавета приготовились ехать домой и навсегда забыть о больничных ужасах. Они получили в клинике справку о смерти Есении от редкого генетического заболевания. Тело Есении было захоронено тут же, на местном небольшом кладбище. Меньше суеты в городе – меньше вопросов и воспоминаний.
Лиза вычеркнула из памяти девочку, как две капли воды похожую на нее.
А Надежду мучили кошмары. Ей снилось, что она гонится за Есенией, закалывает ее ножом и вырезает все органы. Но дочь оказывается жива. Хватает Надежду за руки, обмазывая своей кровью, и кричит:
– Мама, обними меня! Ты меня любишь? За что ты так со мной?
Она сидела на антидепрессантах. Но образ дочери продолжал являться к ней. Ночами она не могла уснуть, вспоминая последние дни жизни Есении и переживая за сделанный тогда выбор. Спустя два года она окончательно сошла с ума. Ее поместили в закрытый дом-интернат, где она и закончила свой земной путь.
А Лиза вернулась к своей обычной жизни. Но ненадолго. Через четыре года ее генетическое заболевание активизировалось, и рак покончил с ней.
Двойник
Матвей стоял перед дверью своей квартиры и не решался войти. За ней бурно кипела жизнь его семьи. Жена Марина суетилась на кухне с ужином, трое детей носились по квартире с криками, снося все на своем пути.
– Как же все задолбало. На работе начальник мозг вынес, в транспорте толпа людей чуть не размазала по стенке. И вот – дом, милый дом. Стоит войти и дети гурьбой кинутся навстречу с криками «Папаааа!», повиснут на шее и руках, стремясь их наверное оторвать и утащить к себе в комнату вместе с пакетом. Каждый раз ждут, что папа вкусненького принес. Ждут со своими играми, затеями, кучей школьных уроков. Как им объяснить, что у папы голова к вечеру раскалывается, и мозг не способен думать о теоремах и равнобедренных треугольниках… И жена выйдет с кухни. Видеть рада, думает, наконец, помощь с детьми. Да еще пару поручений припасла. А я хочу одного. Тишины. Покоя. Чтоб все от меня отказались и исчезли. Моя фантазия: прихожу домой, достаю из холодильника любимое пиво, сажусь за комп с любимыми стрелялками, заказываю пиццу… идеальная картина вечернего отдыха…
Матвей прислонился лбом к стене и закрыв глаза, провалился в свой воображаемый покой. Усталость навалилась на него всей своей мощной силой, придавила к двери. Словно мускулистый орангутан приперся к двери и не дает пошевелиться. Не хотелось двигаться, ни о чем думать, ничего делать. Провалиться в темный сон. Но… это лишь фантазия.
Все это пустое… Я вынужден бегать, как ужаленная белка в колесе. Посмотри правде в глаза. Так и будет. Завтра, послезавтра, всегда.
Постоянство. Разве мы все не к нему стремимся? Значит все нормально. Жизнь, она удалась!
Вперед, чего я жду. От судьбы не уйти. Ах, если б можно было завести двойника. Как в фантастических фильмах. Когда устал, завел его и отправил трудиться. Вперед, негр, солнце уже высоко.
Матвей достал ключ, вставил его с замок, повернул и шагнул навстречу своему обычному вечеру, наполненному шумом, весельем и суетой.
Утром он долго не мог открыть глаза. Свинцовые веки не желали подниматься, открывая глазам этот мир. Не хотелось шагать в этот новый день, наполненный беличьей беготней и мелочными проблемами. Они ведь по-настоящему мелочные в сравнении с вечностью. И кажутся мелочными тому, кто наблюдает за всеми нами.
Наконец, Матвей открыл глаза. На него в упор смотрел Матвей, одетый с иголочки в новый деловой костюм и голубой галстук. Напомаженные волосы были уложены по-новому.
Матвей осмотрел себя. Он был в пижаме и носках, то есть в той одежде, в которой лег спать. Вокруг него была темнота и пустота. Он стоял возле прозрачной стены, через которую смотрел на мир. Смотрел на свою квартиру, своих детей и свою жену, которая суетилась рядом с мужем, помогая ему собраться на работу. Что за чертовщина?
Тем временем новый Матвей поправил галстук и собрался уходить. Марина подошла попрощаться. Он схватил ее за талию, закружил и сжал в объятиях, крепко поцеловал и бросив взгляд на зеркало, подмигнул Матвею.
И вот за ним уже закрылась дверь.
Он шагнул в жизнь Матвея и окончательно отобрал ее.
Настоящий Матвей весь день кричал и бил кулаками в невидимую стену. Его жена и дети, проходя мимо зеркала, не упускали возможности покрасоваться. Но они его не видели и не слышали.
День проходил за днем. Все повторялось снова. И никакого выхода из зеркала не было. Матвей рад бы был покончить с собой. Голову сломал, обдумывая свои возможности. Но так и не смог ничего придумать. Он был обречен страдать, наблюдая, как наслаждается его жизнью тот, кто ее отобрал.
Одно можно было сказать точно. Со временем Матвей пришел к такому выводу. Новый Матвей, несмотря на всю свою злорадность и нежелание упускать возможность поиздеваться над Матвеем, бросив случайный, но острый как нож взгляд в зеркало, был гораздо лучше его. Идеальнее что ли. Марина была счастлива, дети тоже. Каждый из них получал свою ежевечернюю долю внимания.