Она увидела, что на нее смотрят двое. Ее родители. Отец был одет во фланелевый халат поверх пижамы, а мачеха набросила пеньюар поверх ночной рубашки.
– Блисс, доченька, что с тобой? – спросил отец.
Он вернулся домой из Колумбии на неделю.
– Мне приснился кошмар, – ответила Блисс, садясь и отбрасывая одеяло.
Потрогав лоб, она ощутила жар, исходящий от кожи. Лихорадочный жар, как от простуды.
– Опять? – вздохнула мачеха.
– Другой, еще хуже.
– Это все в пределах нормы, Блисс. Не переживай, – бодрым тоном произнес отец. – Я помню себя в твоем возрасте – у меня тогда тоже были страшные сны. Это проходит. И выпадения памяти, когда мне было пятнадцать, я много раз приходил в себя неизвестно где и понять не мог, как я туда попал и что было до того. – Он пожал плечами. – Это часть трансформации.
Блисс кивнула, взяла из рук мачехи стакан с холодной водой и жадно выпила сразу половину. Отец и раньше упоминал об этом, когда она рассказала ему про свои периоды беспамятства и непонятно куда подевавшееся время.
– Все в порядке, – сказала девушка, хотя чувствовала себя совершенно измотанной, все мышцы болели, словно ее долго били и пинали.
Блисс застонала. Родители с тревогой склонились над ней.
– Все в порядке, правда. – Она выдавила улыбку и сделала еще один большой глоток воды. – Идите спать. Все со мной нормально.
Отец поцеловал ее в лоб, мачеха погладила по плечу, и они ушли из комнаты.
Блисс поставила стакан па прикроватный столик. И тут вспомнила: Дилан.
Попрощавшись с Оливером и Шайлер возле «Карлайла», она встретилась с родителями в «ДБ Бистро»,
– Нет, – снова сказала Блисс, отказываясь слушать то, что он говорит. – Замолчи. Ты несешь чушь.
Зачем ему нападать на Шайлер? Если только он не… если только он не стал… если он не превратился в… Блисс вспомнила тот вечер после фотосъемок. Шайлер, которая, шатаясь, стояла на тротуаре и держалась рукой за шею, чуть ниже уха…
– Послушай, – произнес Дилан, вставая с кровати и надевая куртку.