А по ее лицу ползают крысы. Вот так. Хорошо. Так ей инадо.
Собачьедерьмосотпечаткомподошвыпосередине.Рулончикпочерневших
пистонов, что какой-то мальчишка долбил камнем. Окурки. Дать бы ей камнем по
голове, большим булыжником. Всем им. Хорошо. Хорошо...
(Христос-спаситель кроткий и нежный)
Да, маме хорошо говорить, ей не приходится из года вгодкаждыйдень
ходить среди волков. Над ней не смеются, не издеваются, не указывают нанее
пальцем... Но разве не говорила она, что грядет день Страшного Суда
(имя сей звезде будет полынь и из дыма выйдет саранча и данабудетей
власть какую имеют земные скорпионы)
и ангел с мечом?
Вот бы этот день настал прямо сейчас, и Христос явился несагнцеми
пастушьим посохом, а с булыжником в каждой руке, чтобы крушить насмешников и
мучителей, чтобы с корнем вырывать и уничтожать визжащееотстрахазло-
ужасный Христос, кровавый и праведный...
И вот бы стать ей Его мечом и Его правой рукой...
Кэрри изо всех сил старалась, чтобыеепринялизасвою.Сотнираз
обманывала по мелочам маму, пытаясь стереть этот зачумленныйкрасныйкруг,
что появился вокруг нее с того самого дня, когда она в первый развырвалась
из властвовавшего над ней мира маленького дома на Карлин-стрит исБиблией
под мышкой явилась в начальную школу. Она все еще помнила тотдень,колкие
взгляды и жуткое, неожиданное молчание, когда онавсталанаколениперед
ленчем в школьном кафетерии - в тот деньначалсясмех,зловещеезвучание
которого не утихало все эти годы.
Красный зачумленный круг был, как кровь, -можностирать,стиратьи
стирать, но след все равно остается. С тех пор Кэрри никогда не молиласьна
коленях в общественных местах, хотя мама об этом и не знала. Но в памяти - у
нее и у них - тот день сохранился. А скольконервовстоилаейпоездкав
летний христианский лагерь! Даже деньги она заработала тогда сама, шитьем на
дому. И все это время мама с мрачным выражением лица твердила, что это грех,
что там сплошные методисты, баптисты и конгрегационалисты, а это опять грех,
грех, грех... Она запретила ей купаться. И хотя Кэрри все равнокупаласьи
даже смеялась, когда ее топили целой компанией (до тех пор пока в легкихне
осталось воздуха - а они снова и сновазаталкивалиеевводу-иона,
испугавшись, неначала кричать), и участвовала в любых лагерных мероприятиях,
над "молельщицей Кэрри" постоянно издевались и подшучивали. Она уехала тогда
за неделю до окончания смены, с красными, запавшими от слез глазами, и мама,
встретив ее на автобусной станции, сурово сказала, что ей следует как зеницу
ока хранить память одавешнихматеринскихнаставлениях-доказательство
того, что мама все знает, что мама всегда права, что единственная надежда на
покой и спасение лежит внутри красного круга.
- Потому что тесны врата, - добавила она строго в таксии,вернувшись
домой, заперла Кэрри в чулане на шесть часов.