Даже Джулия не смогла бы уговорить его вернуться домой.
И вот Генри торчит здесь и ждет своего часа. А Лоуренс прошел мимо него в палатку, торопливо пододвинул стул к столу и вытащил из ящика обтянутый кожей дневник, который берег, возможно, именно ради этого открытия. Он поспешно по памяти воспроизвел на бумаге надпись, сделанную на двери, и вопросы, которые возникли.
«Проклятый Рамзес». Лоуренс откинулся назад, вглядываясь в это имя. И теперь его тоже охватило предчувствие, которое повергло в шок Самира.
Что бы все это могло значить?
Полпервого ночи. Может, ему снится сон? Мраморная дверь гробницы осторожно снята, сфотографирована и помещена на козлы в его палатке. И теперь можно зайти внутрь. Гробница! Наконец-то!
Лоуренс кивнул Самиру и почувствовал, как волна возбуждения прокатилась по толпе. Вспышки погасли, Лоуренс зажал уши руками, но все равно взрыв застал всех врасплох. У Стратфорда засосало под ложечкой.
Ладно, надо спешить. В руке у него был фонарь, и он собрался войти внутрь, хотя Самир сделал еще одну попытку остановить его:
– Лоуренс, там может быть западня, там могут быть…
– Уйди с дороги.
Он закашлялся от пыли. Глаза слезились.
Лоуренс протянул фонарь к зияющему отверстию входа. Стены украшены удивительными иероглифами – опять, без сомнения, в стиле эпохи девятнадцатой династии.
Наконец он ступил внутрь. Как здесь холодно! И запах, потрясающий запах, восхитительный аромат столетий!
Сердце билось слишком быстро, кровь прилила к лицу, он снова закашлялся – журналисты, напирая сзади, поднимали клубы пыли.
– Назад! – сердито крикнул Лоуренс. Вокруг него снова засверкали блики вспышек. В их свете почти не виден был потолок, расписанный крошечными звездочками.
Вот он, длинный стол, заставленный алебастровыми кувшинами и шкатулками. Груды свитков папируса. О господи, одно это свидетельствует о том, что сделано важное открытие!
– Но это не гробница, – прошептал Лоуренс.
Здесь был покрытый тонким слоем пыли письменный стол, похожий на стол ученого, и казалось, что хозяин покинул его совсем недавно. На столе находились заостренные перья, развернутый папирус и бутылочка с чернилами. Рядом стоял бокал.
Но бюст, мраморный бюст, несомненно, был греко-романского происхождения – женщина с густыми волнистыми волосами, охваченными обручем, с удлиненным разрезом полузакрытых глаз, которые казались слепыми. На подставке высечено имя: КЛЕОПАТРА.
– Невероятно, – услышал он голос Самира. – Взгляни, Лоуренс, там саркофаг.
Лоуренс уже увидел его. Он безмолвно смотрел на предмет, покоившийся в самом центре этого кабинета, этой библиотеки, с грудами папирусных свитков и с запыленным письменным столом.
Самир приказал фотографам отойти назад. Дымящиеся вспышки сводили Лоуренса с ума.
– Убирайтесь, вы все, убирайтесь! – рявкнул Лоуренс. Ворча, репортеры отступили за дверь, оставив двоих мужчин в оглушающей тишине. Первым заговорил Самир:
– Мебель римская. Это Клеопатра. Посмотри, Лоуренс, на столе монеты с ее изображением, новые, свежей чеканки. Вот эти, в стороне, сохранились чуть хуже.
– Знаю. Но здесь лежит древний фараон, мой друг. Каждая деталь футляра так же хороша, как у любого другого, когда-либо найденного в Долине царей.
– Но саркофага-то нет, – возразил Самир.