Делаю жадные глотки из металлической банки, осушая ее до последней капли. Мне становится намного лучше до того момента, как на экране прерывается показ для очередного рекламного блока. Встаю с дивана и шлепаю голыми ступнями по деревянному полу до холодильника. Моя запасливость темным пивом может побить рекорды у обычного алкоголика. Легкое опьянение и новый рык желудка в ожидании «коробочки метаморфоз» вынуждает меня открыть еще пиво и жадно глотнуть. Домофон издает противный писк, и я, немного пошатываясь, беру трубку.
– Доставка, – произносит непривычно четко говорящий по-английски голос.
Я тут же нажимаю на кнопку открытия, совершенно забыв о необходимости включать видеокамеру. Не отхожу от двери, удерживаю в руках жалкую двадцатку, продолжая нещадно ее сжимать в пальцах. В двери стучат, и я открываю их, оставив закрытой только цепочку. Передо мной стоит парень в глубоко опущенной бейсболке на глаза, протягивая белую коробочку и бумажный пакет.
– Секунду. – Может я рехнулась, но китайцы редко бывают такими огромными. Открываю цепочку и протягиваю деньги, хватаю пакет с коробкой и буквально захлопываю двери, таким образом прячась от незнакомца. Огромный коричневый ботинок не позволяет мне это сделать, и я удивленно толкаю дверь снова.
– Могла бы хотя бы сделать вид, что соскучилась. – Как только я узнаю голос моего единственного друга, зажимаю двери еще сильнее, навалившись на нее бедром. – И что ты, по-твоему, мнению, делаешь? Я пришел тебя накормить.
– Да, но сначала напугать.
Он усмехается и толкает дверь немного сильнее, отчего я отодвигаюсь к стене и крепче хватаю еду.
– Я знаю, что ты не захочешь есть одна и пришел составить кампанию. Заодно твой заказ забрал. – Он приподнимает бейсболку, и я встречаюсь с его выразительными карими глазами. – Привет, мое солнце.
– А ты лучшая компания, судя по всему? – Я отворачиваюсь с улыбкой на лице, приятно, когда человек помнит о твоих привычках. – Как поживает Кларисса?
Ставлю на стол коробочки с едой и украдкой наблюдаю, как Джаред снимает с себя легкую ветровку и бейсболку.
– Не очень понял, о ком ты. – Он обыденно усаживается на мой диван, небрежно поправляет свои слегка вьющиеся волосы, отросшие намного больше за этот период, так что черные пряди касаются воротника футболки. Я чувствую покалывание в пальцах, так хочется зарыться в них и растормошить густую копну. Он тянет меня за край просторного халата, приглашая составить ему компанию.
– Ты ужасный человек. – Стягиваю с головы полотенце и аккуратно складываю его, совмещая уголки. – Девушка с красными волосами, – напоминаю ему, – мы ездили вместе на пикник за город перед моей поездкой.
– А, – он чешет подбородок с едва проклюнувшейся щетиной, – она уже в прошлом. Да и кто бы говорил, сама-то помнишь, с кем была до поездки?
Фыркаю на его ответ, обычно у меня нет привычки лезть с нравоучениями, тем более в этом нет никакого смысла, я ему не мать родная. Сажусь рядом с ним, избавившись от полотенца, запахиваю на груди шелковый халат и устраиваюсь удобнее на диване. Джаред уже вовсю раскрывает коробочки с лапшой и протягивает мне бамбуковые палочки. Я с наслаждением втягиваю в себя пряный запах специй и кладу в рот первую порцию.
– Как прошла экспедиция? – Он протягивает руку, и я подаю ему вилку и ложку для позднего ужина.
– Все могло бы быть лучше, окажись ты рядом. – Набиваю рот едой и втягиваю в себя воздух, чтобы немного остудить пищу, обжигающую нёбо.
– Кто виновник этой кислой мины? – Все не унимается мой друг, и я указываю ему на лапшу, которую он крутит уже несколько минут, чтобы заткнулся, избавив меня от мучений. – Мне интересно, думаешь, я мог пройти мимо щемящих душу излияний?
– Будто ты хоть раз пропустил хотя бы одно событие в моей жизни. – Он показывает мне большой палец в знак согласия и шумно вдыхает воздух, широко раскрыв рот. – Осторожно она сегодня очень острая, кто-то забыл указать, чтобы не добавляли красный перец.
– Именно поэтому ты все еще одна, – недовольно отзывается он и делает последнюю попытку нормально поесть то, что сам принес, я же уже прикончила лапшу и, довольно откинувшись на диване, отпиваю маленьким глотками пиво.
– Грант обдурил меня. Этот ублюдок подменил артефакт в чемодане и теперь не отвечает на мои звонки. – Показываю указательным пальцем на деревянную стену с металлическим огрызком в ней.
– Кирка? Ледоруб? Что это? – Он забирает у меня из рук пиво и отпивает. – Да будь не ладен этот ржавый обрубок, – восклицает он, картинно вскинув руки к потолку. – Лучше скажи, что именно ты нашла?
Я закрываю глаза и откидываю голову на подушки, стоило мне потерять бдительность, и подонок обдурил меня, как глупую школьницу, а ведь я нашла нечто такое, что приведет к раскрытию загадки, которая мучает меня очень давно.
– Энди? – Парень толкает меня в плечо, и я открываю уставшие глаза, он вытаскивает из-под меня мягкую подушку, кладет себе на колени и тянет меня на себя.
– Он решил, что может провести меня, – сонно бормочу я, – Это артефакт, на нём была надпись, даже не могу сказать, откуда я знаю этот язык. Транскрипт это или иероглифы… Психея. – Мои глаза наливаются свинцом, и я закрываю их.
– Психея? – отдаленно слышу голос Джареда. – Что это может значить?
Мое тело расслабляется, и я начинаю сладко посапывать на его коленях, дыхание медленно выравнивается, я слышу свой спокойный ритм сердца, как кровь льется в моих жилах, но стоит мне услышать снова это слово, внутри будто все оживает, и сердце делает скачек от волнения.
– Энди? – Джаред сжимает мое плечо. – Что означает Психея?
Я переворачиваюсь на другой бок, выдергиваю подушку из его крепких рук и выталкиваю с дивана. Он усаживается на пол, поворачивается к моему затылку лицом, я чувствую, как его горячее дыхание шевелит мои волосы.
– Психея – это богиня, душа которой спрятана от наших глаз. Нам надо выяснить, как работает артефакт и кому принадлежит. И возможно – ввязаться в авантюру. – Больше я уже не могу отвечать ему. Голова становится адски тяжелой, и я готова спать, осыпанная градом его вопросов и доводов.
Глава 2
Я просыпаюсь от собственного громкого стона. Тело противно ломит, каждая мышца тянет настолько сильно, что хочется кричать в голос, призывая на помощь.
Тихий звук голосов из телевизора, кто-то вчера оставил его работать. Я переворачиваюсь на другой бок, совершенно точно уверенная, что причина боли кроется в том, что я не двигалась во сне. Поджимаю под себя ноги и натягиваю шелковую ткань на оголенные бедра. Мне не хватает ума посмотреть на остальные участки тела, когда тихое движение привлекает мое внимание.
– Прелестная грудь. – знакомый голос звучит с усмешкой, нежели с восхищением.
– Да ладно, ты же у нас эксперт. Можно было сделать вид, что ты ничего не видел. – Стараюсь не подать вида, насколько возмущена. Тем более, когда такой бабник, как Джаред, называет их прелестными, это может означать то, что они маловаты, не той формы, к которой он привык, или вообще уродские.
– Отчего я должен молчать? Они действительно классные, красивая грудь, она умещается в руке. – Он с видом великого ценителя искусства поднимает вверх руку, усаживаясь ко мне спиной, прижимая к моей груди макушку. Я бью его по ладони, которая тянется ко мне. – Пухлая, с маленькими розовыми сосками и красивыми ореолами. Сделай ты на сосках пирсинг, я бы с ума сошел от желания сжать их губами. Вот если бы еще была возможность ощутить их тактильно. – Я хватаю его за черные волосы на макушке и дергаю. – Ты жадина.
– А ты последний потаскун. – Запахиваю халат до самого горла.
– Не последний, уж поверь, и все может измениться. Мне верится, что ты могла бы меня исправить, как поломанную игрушку, и сделать только своим. – Я громко фыркаю и отталкиваю его голову от себя.