– И домик, как у Бабки Ежки!
– И попугайчик цветной!
– А это что же? – остановился Мишка, разглядывая какой-то шарик. – Фу, какой старый, весь облупился! Нужно срочно его выбросить, чтоб вид не портил!
И он метнулся к кухне…
– Стой, Мишка! – Иван молниеносно перехватил руку сынишки. – Подожди…
Мишка встал как вкопанный и вопросительно посмотрел на отца.
– Дай мне… – тихо попросил Иван, аккуратно вынимая шарик из рук сына. – Пусть рядышком со мной пока полежит, – и прикрыл глаза…
Мишка послушно отдал елочную игрушку и не стал больше задавать вопросов.
Он боялся отца. Хоть его никогда и не били, но суровый стальной взгляд заставлял его судорожно сглатывать.
Мишка помнил до сих пор, как взял без спроса модель самолета с отцовского стеллажа и запустил со второго этажа…
После этого он весь вечер стоял у стола и смотрел на то, как вновь собиралась сломанная модель…
Помнил то, как сто раз просил прощения, но от отцовских опущенных плеч исходила такая холодная тишина, что Мишка готов был под землю провалиться, лишь бы не ощущать эту пропасть между ними…
– Пап, ты чего? – тихонько спросил подошедший Егорка и тронул за рукав отца.
– Тише, ребятки, тише…
А память стрелой молнии уже рассекала 20 лет…
– Мама, я принес воды и дров, и снег расчистил, мама. Что еще, мама, мне сделать? – суетился Ванюшка, повторяя без конца слово «мама».
– Молодец, молодец, хватит, хватит… – тихо говорила низенькая, худощавая женщина, теребя кухонный фартук.
– Почему ты все время ее мамой называешь? – кивнув на женщину, и глянув исподлобья на брата, спросила сидящая на лавке Машуня. – У нас же другая мама! Забыл что – ли?
– Мы ее так недолго называть будем. Мы просто поиграем так. Посмотри какая она добрая и о нас заботится, – обеспокоенно зашептал, подскочивший к сестре Ванюшка.
– Ну, если только немножко!
– Ладно, ладно…
Иван закрыл лицо руками, а память перелистывала мятые страницы…
– А вы не отдадите нас обратно? – затаив дыхание, спросил Ванюшка у Валентины.
– Не отдам, хороший, не бойся, – ее ласковая рука погладила жесткий Ванюшкин вихор.
– Ха, ха, сирота ненужная! – смеялся Митька, залепляя Ванюшке лицо снежком.
– Они наши мама и папа! – отчаянно кричал Ванюшка.
– Вы что же, сразу такими большими родились? Так не бывает!
– Бывает! – злился Ванюшка.
– Приемыши сиротские! – не унимался Митька.
Иван вспомнил, что со временем научился бить. Бить безжалостно…
– Мама, мама, мамочка, Машуня умирает! – дико орал Ванюшка, бежавший босиком по снегу к коровнику…
А потом, забившись в угол и рыдая, смотрел на то, как малюсенькое тельце сестренки трясло и выгибало, как Степан держал ей руки, а Валентина зачем-то толкала ей в рот ложку…
– Эпилепсия… – сказал тихо местный фельдшер, – неизлечимая болезнь…
Иван тяжело вздохнул и открыл глаза.
Мишка с Егоркой тихонько наряжали елку, поглядывая на отца.
Подхватив костыли, Иван вышел на балкон. Крепко затянувшись сигаретой, он посмотрел вниз.
Маленький двор, окруженный кольцом серых пятиэтажек, детская площадка со сломанной горкой и горы снега повсюду.
Куда-то спешила, на вид уставшая женщина, кто-то горланил песню пьяным голосом, где-то смеялись дети, играя в снежки, кому-то «мыла кости» кучка сгорбленных бабусек, какой-то мужчина откапывал из кучи снега свой старенький «москвич»…
Жизнь текла своим чередом, но Иван чувствовал, что его нет в этой жизни…
На улице было морозно и ясно.
Иван поискал глазами солнце, и понял, что его загораживают пятиэтажки…
«Как в загоне»…– внезапно пришла мысль.
Вдруг раздался громкий скрежет, заставив Ивана вздрогнуть от неожиданности, а правая рука автоматически сжалась в кулак.
Какой-то мальчишка раскачивал ржавые качели…
А память старательно перелистывала страницы…
– Ты кто? – нагло спросил невысокий коренастый парень, открыв дверь.
– А ты кто? – ответил вопросом Иван.
– Это мой брат, Ваня, – послышался из-за спины парня Марьин голос.
– А-а-а-а, В-а-а-ня! Тоже, наверное, инвалид припадочный! – скривился парень.
Иван почувствовал, как между лопаток, будто бы воткнулся невидимый железный кол и сделал шаг вперед.
– Ваня, нет! Ты же его убьешь! – визжала Марья.
Но он уже ничего не слышал…
Он просто бил. Бил жестко и сосредоточенно…
Иван выбросил окурок и зашел обратно в комнату.
Мишка с Егоркой все еще наряжали елку, разглядывая игрушки.
Светлана на кухне громыхала посудой.
Иван сел на диван и взял в руки елочный шарик. Погладив тихонько облупленное от краски стекло, он закрыл глаза…
– Сними, Ванюшка, с елочки свой шарик, да с собой возьми. Как в жизни тяжко будет, придешь к заброшенному озеру, опустишь его на воду, я к тебе и приду, может, чем помогу, – говорила Матушка Йогиня, собирая детей с утра.
Иван открыл глаза и посмотрел на шарик, который сказочным совсем не выглядел, но был каким-то родным до боли…
– И что же это я, совсем, видимо, в самолетики свои заигрался…– пробурчал он.
– И ничего, и не заигрался! – услышал Иван внутренний голос.
– Я взрослый, мне нельзя в сказки верить!
– Отчего же нельзя?
– Не серьезно как-то…
– А что же, взрослые обязаны быть серьезными? – не унимался внутренний голос.
– Не знаю…
– А чудеса? А сказка, как же?
– Чудеса…разве сказки могут быть былью?
– Могут, могут! В сказки грех не верить, чудом они наполнены, да мудростью пропитаны! – услышал Иван голос Матушки Йогини, где-то в районе своей головы…
– Т-а-а-к, товарищ майор, раздвоение личности – это признак шизофрении! – засмеялся Иван и понял, что смеется от радости, от чего-то, доброго и светлого…
Он дотянулся до наряженной елки и снял с ветки домик Бабки Ежки, как сказал про игрушку Егорка, и вспомнил о большой русской печке…
В глазах Ивана засветились огоньки, он быстро снял трубку телефона и набрал номер.
– Привет Серега, с наступающим!
– Здравия желаю, товарищ майор! И тебя с Новым Годом!
– Боевое задание есть. Хочу разыскать место, где я родился, где в детдом попал. Поможешь? Я же сейчас не водитель с моими ногами…
– Есть!
– Да не в службу, а в дружбу…, – смутился вдруг Иван.
– Да понял я, конечно, помогу Вань, – рассмеялся Серега.
Иван положил трубку и поспешно встал, чувствуя прилив сил и какую-то тихую радость…
– Ну что сорванцы! Будем праздничный салют устраивать? – оживленно спросил он и заулыбался, заранее зная ответ.
– Ура-а-а-а! – дружно завопили мальчишки.
– Тогда марш одеваться! На улице мороз кусачий! – скомандовал отец.
– Ура-а-а-а!
Иван рассмеялся.
– Что мы тут раскричались? И телефонного звонка-то из-за вас не слышно! – прервала восторг внезапно появившаяся на пороге Светлана.
В наступившей тишине послышалась мягкая трель телефона.
– Это все твоя мода! То ли дело мой будильник! – продолжал смеяться Иван.
– Да уж, его определенно слышит весь подъезд! – фыркнула Светлана и тоже рассмеялась.
Иван поднял трубку телефона:
– Слушаю!
–Слушай, слушай! Поздравляю с Новым годом тебя и твое шумное семейство! – прокричал весело Марьин голос.
– И тебя с наступающим праздником! Здоровья, счастья!
– Да уж, счастье есть, да не про мою честь, – засмеялась Марья.
– Вот, я его тебе и желаю от всей души! – голос Ивана зазвенел, как сталь.
– Спасибо! И вам добра и смеха веселого!
– Этого-то у нас хватает! – подхватила Светлана.
– А ты маму поздравила? – вдруг спросил Иван.
– Да, нашу Валюшу я поздравила! – весело ответила Марья.
– Марья!
– Ой, забыла снова, больше не буду! – фыркнула Марья в ответ.
Иван промолчал…
Уже через две минуты шумное семейство было во дворе.
– А почему Марья маму Валюшей называет? – положив голову мужу на плечо, спросила Светлана, глядя в небо на яркие брызги салюта.
– Не знаю…, – соврал Иван. – Прихоть детская осталась…
– Почему же, тогда, ты каждый раз сердишься на нее за это?
– Не знаю…– удивился Иван вопросу.
Он действительно не знал, почему он всегда злится в этот момент.
И вдруг в ночном небе, за цветными рассыпающимися звездами он увидел портрет женщины, написанный Марьей очень давно…