– Никаких «кака» и «пипи», – засмеялась Ми. – Здесь совершенно другой метаболизм организма, если по-земному объяснять.
Да, это было убедительно… «Другим метаболизмом организма» я был сражён наповал.
Ми тоже была чем-то удивлена и спросила, в свою очередь:
– Слушай, откуда столько внимания к таким второстепенным вопросам? К техническим, как ты говоришь.
– Прости, это профессиональное любопытство. У писателей тоже свой метаболизм, не удивляйся. Им нужна убедительность, а она во многом складывается из мелочей.
И всё же я решил ещё поспрашивать. Технические вопросы, не технические, но надо же узнать разные подробности. Тем более что я и оглядываться не забывал.
– Вот ещё вопрос, Ми: где же люди? Где здешние обитатели? Их же должно быть очень немало, если я правильно понимаю, куда попал…
– Обитателей у нас здесь много. Только нет ни толп, ни компаний. Каждый самобытен, каждому есть чем заняться по своему призванию. Когда хочется пообщаться с кем-то, и он откликнется – встретиться нетрудно.
– Хорошо, что толп нет, я сам их не люблю. Но дружеские компании чем виноваты?..
– В толпе человек перестаёт быть самим собой. И в компании тоже. Даже в самой лучшей. Разве нет?
– Ну, не во всём же он изменяется…
– Не во всём. Но если что-то главное в нём тускнеет и вытесняется настроением толпы или компании, это же печально. Вот мы, здешние, и помним об этом.
Что здесь есть и чего нет
Не зря мы пошли прогуляться. Разговор не мешал мне озираться по сторонам, удивляться и радоваться замеченному. Поляна, опушка леса, луг, ручей, а то и речушка, озерцо или холм – всё было каким-то родным и вместе с тем необычным. Будто я не раз уже бывал в этих местах – и будто никогда не видал такого!.. Словно я шёл через луг и перелески к деревне, где живут родители.
Всё было… какое бы слово подобрать… первозданным… и вневременным… Среди берёз и елей встречались пальмы и кедры. В траве виднелись искры земляники, а на кустах висели сочные малинины. Цвела магнолия, а неподалёку красовались щедрые грозди сирени разных оттенков. Летали боярышницы и крапивницы, а среди них – и феерические бабочки тропиков, знакомые мне лишь по музеям и картинкам.
И никакого человеческого мусора: ни бумажки, ни окурка, ни брошенной бутылки…
На время забыв о вопросах, я то ли прошептал, то ли подумал:
– Природа здесь какая-то… такая… настоящая…
– Ещё какая настоящая!.. А ещё дружелюбная. Как здесь к ней относятся, так и она. Когда я здесь оказалась, была просто очарована этим… Впрочем, у растений и у всего остального здесь тоже другая, чем на Земле, природа существования.
– Ага, другой метаболизм! – подхватил я.
Но Ми только улыбнулась.
– Интересно, означает ли это, что птицы тут не питаются червяками и мошками?
– Никто никем не питается, – подтвердила Ми. – Нет необходимости, нет потребности, нет земных инстинктов, побуждающих к этому.
– А есть ли здесь какие-нибудь домашние животные? Домов-то, как я понимаю, нет?
– Дома встречаются, но не такие, к которым привыкли на Земле, ещё увидишь… Людям они здесь редко нужны, а животным тем более. Но ты, наверное, о любимых животных спрашиваешь, а не просто о домашних? Любимых здесь немало.
– Как же они сюда попадают?
– Любимцев своих, если они земной путь тоже закончили, человек в душе своей приносит. Сам постепенно убедишься…
Поколебавшись, Ми добавила:
– Я сама по жизни как-то не очень была привязчива к животным, поэтому никого из них с собой не принесла. Зато здесь любимцы становятся всеобщими, и радость от них достаётся каждому. Тем более что общаться с ними куда легче, чем на Земле.
«Ну да, конечно, – подумал я, – ведь возможна телепатия!..». Ми в ответ кивнула.
– Может, ты сама тогда признаешься, что здесь ещё есть и чего нету? – спросил я и тут же сообразил, что вопрос получился какой-то безразмерный.
Однако он не смутил мою спутницу.
– Всё, что здесь есть, я тебе не перечислю, да и вряд ли ты на это рассчитывал. А вот о том, чего здесь нет, кое-что важное скажу… Если не только о предметах и существах говорить, то здесь нет злобы и ненависти.
– Это запрещено?
– Никакие запреты не нужны. Просто злоба и ненависть здесь не помещаются. Не запрещены, а лишены смысла, которым здесь всё наполнено. Вот и не помещаются.
– А ещё?
– Машин нет, телевизоров и всяких гаджетов… Вообще никакой техники нет. Она здесь ни к чему, эта научно-механическая магия…
– Почему магия?
– Конечно, магия. Это когда стараются использовать в своих сомнительных целях таинственные силы мироустройства… Магию наш Сад тоже не вместит… Сообществ никаких нет, но это мы уже обсуждали.
– Неужели они здесь совсем не образуются? Людям свойственно кучковаться.
– Так я же говорю: не помещается здесь кучкование. Нет смысла. С любым человеком интереснее наедине пообщаться.
– Ты так уверена?
– Ещё на Земле успела в этом увериться. Когда научилась общаться по-настоящему.
– Интересно, как это по-настоящему?
– Когда твоя душа навстречу к этому человеку, а его – к тебе.
– Как у нас с тобой сейчас, что ли?
– Примерно так. Получше познакомимся – ещё интереснее будет. В компании всё это дробится и перемалывается… Если вообще случается.
Надо же, какая мудрая девчонка… Надо будет ещё подумать об этом. А пока – скорее ещё вопрос, пока помню:
– Вот ты говоришь «наш Сад»… Чей это ваш? Что ты имела в виду?
– Наш… общий… Сейчас и твой тоже. Мы здесь все вместе, хотя и не толпимся. Все, не только люди. Ну вот, например…
Ми посмотрела на небо, где плавали несколько облачков, и помахала рукой куда-то вверх. Вдруг одно облачко нырнуло вниз, в нашу сторону, и вскоре приземлилось рядом. И Ми… погладила его рукой, как погладила бы овечку или собачку:
– Привет, моё хорошее. Рада с тобой пообщаться. Ви, наверное, тоже будет рад, когда очухается.
Видно, я и впрямь выглядел несколько ошарашенно. Но быстро спохватился:
– Ага, уже очухался. Уже рад, – и тоже протянул руку погладить облако.
Оно был мягкое и нежное, но вполне осязаемое. Когда-то мне случилось находиться совсем рядом с облаком, замершим на вершине Ай-Петри, где я ночевал. Да и оно, казалось, прилегло отдохнуть. Но то облако было неосязаемым сгустком тумана, а это…
Потёршись около нас, облачко отправилось обратно на небо, а Ми, помахав ему вслед, спросила меня:
– Теперь видишь, какой у нас тут чудесный общий Сад?..
Я кивнул. Однако хотелось ещё уточнить про облачко.
– Как же ты его от остальных отличаешь?
– Люди тоже друг на друга похожи, а когда кто-то больше других тебе близок, его среди всех узнаешь. Хотя и другие облачка приходят пообщаться, если позвать. Это тоже приятно.
Полезное удовольствие
Тут я спохватился: не слишком ли увлёкся вопросами? И вежливо спросил:
– Ничего, что я столько вопросов задаю?
– Почему «ничего»? Замечательно! По-моему, вопрос – это когда что-то интересно и начинаешь думать об этом. Сначала думаешь вопросительно, а потом и отвечательно. Если кто-то помочь может – тоже здорово. Хотя и самому отвечать очень полезно, так же как и спрашивать…
Тут мне почудился какой-то подвох.
– Мне тоже кажется, что спрашивать – это удовольствие. К тому же полезное, как и отвечать. Но ведь ты не будешь, Ми, все остальные ответы на меня самого перекладывать?..
Ми улыбнулась и отрицательно качнула головой:
– Постараюсь не перекладывать. Но бывают вопросы, на которые приходится отвечать самому.
– Это я понимаю…
Оглядываясь вокруг и перебирая всё необычное, что здесь увидел, я понимал, что вопросов явно больше, чем ответов. Но, может, Ми намекает, что мне предстоит остаться здесь надолго или даже навсегда, чтобы отвечать на них? Кстати, это вопрос, Ми. Ответишь?..
На мой мысленный вопрос Ми принялась отвечать вслух:
– Надолго… навсегда… – она словно пробовала слова на вкус. – Вернёшься в земной мир, когда надо будет. А по земному времени ты здесь вообще ни насколько. Ты же сам писал об этом в своей книге про волшебный возок…