Когда я, спотыкаясь, бежал вдоль дороги, ведущей через болотистые луга к старой мельнице, с неба опять тоненькими ниточками заструился дождь. Солнца нигде не было видно, но я предполагал, что оно стоит уже угрожающе низко, и на каждом шагу оглядывался в страхе, что на этот раз четыре висельника нанесут мне визит еще раньше. Но все, что я видел, были лишь несколько мокрых овец да два гуляки, промокших до нитки точно так же, как я.
Дом Цельды Литтлджон стоял за заросшей боярышником изгородью, которая была такой высокой, что от него виднелась лишь самая макушка красной крыши. Садовые ворота заедали, и, когда я их наконец открыл, от них отпрыгнули две жабы. Третья сидела на циновке перед дверью. Она изумленно оглядела меня с головы до ног своими янтарными глазами и квакнула. Можно было подумать, что она никогда ничего более странного, чем я, не видела. Едва я нажал на слегка заржавевшую кнопку звонка и Элла открыла мне дверь, жаба попыталась, минуя ее, запрыгнуть в дом, но Элла оказалась проворнее и схватила ее натренированным жестом.
— Постыдилась бы даже пытаться! — сказала она, строго взглянув на брыкающийся предмет. — После всего, что сегодня утром произошло, вам запрещено переступать порог дома как минимум месяц.
Она посадила свою пленницу в большой горшок рядом с дверью, где уже сидели две другие жабы, и накрыла его сверху платком.
— Сегодня утром моя бабушка об одну из них споткнулась, — сказала Элла, подав мне знак следовать за ней. — Она вывихнула себе ногу, и все потому, что не хотела на нее наступить! Я уже Цельде сто раз говорила, что нечего впускать их в дом, но она просто слышать об этом не хочет!
Когда мы проходили мимо гостиной, я заметил еще двух жаб, они сидели на софе. Элла проследила за моим взглядом и вздохнула.
— Да, я знаю, они здесь везде, — сказала она, ведя меня по коридору. — На обоях красовались такие громадные подсолнухи, что кружилась голова. — Цельда утверждает, что она держит их только потому, что они едят улиток, но это глупости. У нее весь сад кишит улитками, несмотря ни на каких жаб. Она была уже якобы в детстве от них без ума и без конца таскала их с собой в школу.
Я спрашивал себя, как бы отреагировал Бонопарт, обнаружь он у себя на кафедре жабу, но, прежде чем я в деталях нарисовал себе все последствия этого, Элла остановилась перед одной из дверей.
— Доктор говорит, что Цельда не сможет проводить экскурсии по крайней мере шесть недель! — прошептала она мне. — Так что у нее довольно-таки скверное настроение.
Я приготовился к худшему. Но старушка, лежавшая с перебинтованной ногой в кровати за дверью, выглядела не так уж и грозно. Цельда напоминала выпавшую из гнезда сову. Ее очки казались непомерно большими по сравнению с маленьким морщинистым личиком, а короткие седые волосы, покрывавшие голову, походили на выщипанные перья. Так же как и ее внучка, Цельда мало церемонилась с приветствиями и представлениями.
— Это он? — только и спросила она, разглядывая меня через толщенные стекла очков.
— Будь с ним поласковей, — сказала Элла, присаживаясь у нее в ногах. — Его зовут Йон, и эти привидения уже успели ему порядком досадить.
Но Цельда лишь презрительно сопела и рассматривала меня столь недоверчиво, что я покраснел. Возможно, она прочла у меня на лбу, что я считал ее внучку самой красивой девочкой в школе.
— Это про него ты говорила, что он видел четыре привидения? — поинтересовалась она и взяла чашку с кофе, стоявшую у нее на тумбочке. — По его бледности можно решить, что их была там целая дюжина! Странно, что они являются группами, — задумалась она, сделав глоток. — Большинство призраков ходят поодиночке.
— Элла… Элла говорит, что вы уже много их видели, — запинаясь вставил я.