Опасности со стороны своры, занятой поеданием раненого собрата, можно было не ожидать в худшем случае секунд десять, но раньше граната завершит кровавый пир, отправив дерущихся на тот свет, если, конечно, он существовал для таких тварей.
Сутулый, мысленно ведя отсчёт, развернулся и рванул подальше от центра взрыва, намереваясь залечь раньше, чем осколки изрешетят окружающее пространство. И, как оказалось, весьма вовремя. Чёрный, с седыми пятнами по всему телу, чернобыльский пес, уже успев разогнаться, нёсся прямиком на него. С оскаленных клыков хлопьями разлеталась белая пена. Редко, но случалось, что, по сути своей одиночки, чернобыльцы примыкали к стаям слепых псов и вставали в её главе. Такие прайды были намного опаснее, так как последние обладали телепатическими способностями и могли организовать нападение на выбранную ими жертву с максимальной эффективностью. Сутулому в этом смысле повезло, атаки были хаотичны. Скорее всего, чернобыльский пёс был сильно ослаблен от голода, что подтверждалось впалыми боками, и по той же причине он кинулся на человека, не дождавшись, когда стая сделает свою работу. Зверь прыгнул… Сутулый, направив в морду летящего пса ствол, нажал на спусковой крючок автомата. Сухой щелчок и… никакой отдачи и грохота не последовало. Внутри у Сутулого всё оборвалось. Верный до этого времени «Абакан» дал осечку. «Твою ж мать, как не вовремя…» – подумал он.
Сталкер обладал отличной реакцией и без малейшего промедления стал приседать, одновременно откидываясь в бок от летящего в его сторону пса. Но мозг реагировал быстрее мышц, и в нём уже раскалённой иглой засела мысль или даже, скорее всего, понимание неизбежной смерти, которая, оскалившись, летела прямо на него с одной стороны и прогорала в запале с другой. Понимание сменилось отчаянной тоской: «Что, неужели вот так всё и кончится? Я просто кусок мяса, которым решили перекусить?!» И мгновением позже Сутулого от этой мысли обожгло как огнём. «Кто? Я? Жратва?! Для какой-то там поганой шавки!!!» – злость и ярость захлестнули сталкера, и он с силой выбросил ставший бесполезным автомат прямо в морду твари. Конечно, принести какой-либо урон чернобыльскому псу кусок разгорячённого металла не мог, но отвлечь и тем самым дать пару лишних мгновений для действий – вполне. Мощный выброс адреналина в кровь обострил все чувства и ускорил восприятие. Ускорил? Нет. Это было нечто большее! Сутулый слышал рассказы о том, как в моменты смертельной опасности время останавливается, но никогда ранее, даже в «командировках», такого не испытывал и уж тем более в подобное не верил. Он относил подобные байки на счёт очередных выдумок газетных репортёришек, желающих из ничего состряпать сенсацию. И теперь, когда все его движения и окружающая реальность замедлились, он с отрешённым удивлением наблюдал за происходящим. Пёс медленно падал на сталкера, жёлтые глаза с чёрными угольками зрачков горели дикой ненавистью и не отрывали взгляд от незащищённой шеи своей добычи. Пространство за спиной Сутулого превратилось в перину, которая медленно проседала под его тяжестью, тем самым сохраняя дистанцию между ним и приближающимся зверем. Потом мощные клыки впились в деревянный приклад, который тут же стал разлетаться в пасти пса на десятки крупных и мелких щепок, вперемешку с клочьями пены. Звуки…?! Как ни странно, но чего-то определённого или, по крайней мере, узнаваемого он не слышал. Никаких тебе растянутых, словно в замедленной звуковой плёнке, эффектов, скорее, это было похоже на отдалённый фон, будто бы вдалеке шумит водопад. Помимо всего, Сутулый снова ощутил резкую смену чувств, и на смену праведного гнева и тягучего удивления пришло леденящее спокойствие. В его мозгу появилось чёткое, огранённое и сверкающее, словно алмаз, понимание его дальнейших действий для спасения. Синхронное медленное падение не могло продолжаться долго. Сутулый с неимоверным усилием, преодолевая огромное сопротивление воздуха, который превратился в подобие вязкого желе, потянулся правой рукой к ноге, где чуть выше над берцем был закреплён боевой нож. Не самое удобное место для ношения, но после некоторой доработки ножны удобно прилегали к голени и практически не мешали при ходьбе. Одновременно сталкер подгибал ногу, ускоряя момент захвата рукоятки клинка. Стараясь не обращать внимание на начавшиеся судороги в измождённых мышцах, борющихся с вязкой, словно клей, субстанцией, Сутулый полностью сосредоточился на процессе. Нужно успеть достать нож, иначе – смерть.
Как только пальцы коснулись рукояти клинка, время резко, словно пружина, высвобождающая запасённую энергию после сжатия, рвануло вперед. Пёс и человек кубарем покатились по жухлой траве и мелким грязным лужицам, с воем, рычанием и скрежетом зубов. При этом со стороны было не разобрать, кто из этих двоих издавал какие звуки. Сейчас они оба были зверьми, сцепившимися в смертельной схватке, живым из которой выйдет только один. Грохнул взрыв…
Глава 4
Шагая по усыпанной жёлтыми иголками лесной тропе, протоптанной стадом припять-кабанов, можно было особо не опасаться аномалий. Животные отлично их чувствовали и обходили стороной. Выброс, после которого аномалии имели свойство смещаться или образовывались новые, прошёл уже неделю назад, а тропа выглядела достаточно свежей, поэтому Бумеранг, шедший теперь впереди группы, сосредоточил своё внимание на окружающей обстановке, внимательно приглядываясь и прислушиваясь ко всему, что вызывало хоть малейшее подозрение. Мелочей не бывает, особенно когда они могут тебя убить в мгновение ока. Так они прошли приблизительно с полкилометра от места, где тропа с болот заходила в лес.
В эту ходку Бумеранг решил прочесать холмы за военными складами. Дикая территория довольно часто приносила сталкерам, не боявшимся высокого уровня радиации, новые артефакты, которые легко сбывались и приносили хорошие деньги. Кроме повышенного фона излучения эти холмы были под пристальным вниманием со стороны группировки «Свобода», обосновавшейся на Складах и считавшей эту территорию своей. Но всё вышеперечисленное являлось не основными причинами, по которым сталкеры не любили эти места и без необходимости сюда не совались. Холмы за военными складами были излюбленным местом охоты странных дневных кровососов. Обычно этот вид мутантов предпочитал тёмное время суток, и встретить одно из самых безжалостных существ Зоны днём было большой редкостью. В совокупности все эти условия делали холмы малопривлекательными, и у группы оставался шанс разжиться ждущими своей очереди артефактами. Были, конечно, менее опасные места, куда мог повести Бумеранг свою небольшую команду на поиски хабара, но сроки, поставленные Сидоровичем, проходили, а холмы были ближайшим местом, способствующим сохранению его репутации. А репутация в сталкерском деле, пожалуй, одна из главных вещей. И был ещё один повод, окончательно повлиявший на решение Бумеранга идти на холмы. Так, конечно, для большинства пустяковый повод, но всё-таки сталкер был любознателен. Он был твёрдо убежден, что Зона появилась не вследствие случайной аварии на ЧАЭС, а как раз наоборот – авария на ЧАЭС была следствием рождения Зоны. Именно рождения! А не образования или возникновения, поскольку считал, что Зона живая и её необходимо изучать аккуратно, без жёсткого вмешательства и радикальных экспериментов. Кстати, по мнению одного из светил современной науки, все опасности, существующие в Зоне, не более чем защитная реакция живого неразумного организма. То есть, другими словами, обладая огромными возможностями и способностями в части воздействия на структуры пространственно-временного континуума, Зона имеет лишь зачатки разума, и многое в периметре это подтверждает. С точки зрения взрослого, серьёзного человека происходящее в Зоне похоже на шалости ребёнка, которому в руки попала волшебная палочка, при помощи которой он творит чудеса, совершенно лишённые смысла и логики. Или, может, дело в том, что нам просто чужды логика и цели иного разума, который вовсе и не должен быть нам понятен. Как мы можем, например, представить и понять законы, устои жизни, устремления огненного существа, живущего в потоках плазмы какой-нибудь звезды, если предположить, что такое возможно. Таковая огнесущность, обладая самосознанием, вряд ли сможет себе представить нашу жизнь и уж тем более понять нас, наши тяготы и радости бытия.