После венчания в Парфеноне Феодор с Афинаидой поехали в фототур по городу, а избранные гости, побродив по Акрополю, отправились на виллу Киннамов, где их принимали родители новобрачных. Погода стояла приятная: тепло, но еще не летняя жара, и праздничные столы были накрыты прямо на улице, у бассейна, в тени деревьев и отчасти под зонтиками от солнца. Скоро пришла пора встречать нововенчанных хлебом, солью и вином, после чего Таис, как и прочие, пообщалась с Феодором и Афинаидой, вручив им подарок. Но на большее ее не хватило. После нескольких тостов, когда началась первая свадебная игра и гости стали, передавая друг другу эстафету, высказывать пожелания новобрачным, Таис сбежала в сад и принялась бродить по дорожкам, пытаясь взять себя в руки. Однако затея не удалась, потому что до нее то и дело доносился смех, крики «горько!» и пение старинных свадебных гимнов. В конце концов, спрятавшись в дальней беседке, Таис разразилась слезами. Но погоревать всласть ей не дали – приступ жалости к себе был бесцеремонно прерван чьим-то бархатным голосом:
– И о чем же можно так горько рыдать на свадьбе у друзей?
Таис вздрогнула и подняла голову. У входа в беседку, слегка прислонившись плечом к деревянной увитой плющом колонке, стоял высокий брюнет, худощавый и смуглый, с антрацитовыми глазами, необычайно стильно одетый во всё черное, и с любопытством смотрел на нее. Это был один из друзей Феодора, его имени Таис не запомнила.
– Нервный приступ, – пробурчала она, доставая из кармашка платья носовой платок. – Свадьбы друзей это никак не касается.
Мужчина недоверчиво, как показалось ей, хмыкнул, но ничего не сказал, продолжая бесцеремонно ее разглядывать.
– А вам что здесь нужно? – нелюбезно поинтересовалась Таис. – Вы во всем саду не нашли другого места?
– Представьте себе, я счел, что как раз это – самое подходящее для моих целей. Так что я вынужден вас попросить его покинуть.
– Как это понимать?
– Видите ли, госпожа Куста – если не ошибаюсь? – мне поручили похитить прекрасную новобрачную, и я решил, что ее хорошо бы спрятать именно здесь. Так что я пришел проверить, всё ли тут в порядке. Правда, до момента похищения еще много времени, но мне хочется быть уверенным, что мы с госпожой Киннам не застанем здесь вас, когда придем.
– Ах! – Таис рассмеялась. – Понятно. Что ж, я могу уйти и в другой угол сада, господин… простите, я запамятовала ваше имя.
– Севир Ставрос. – Он чуть поклонился. – Можно просто Севир. Полагаю, вам лучше умыться и вернуться к гостям.
Таис возмущенно уставилась на него. Он еле заметно улыбнулся.
– О, я очень наглый. И всё же стоит последовать моему совету.
– Благодарю! – насмешливо сказала Таис и встала. – Но я как-нибудь сама решу, что мне делать.
Он посторонился, она вышла из беседки и уже сделала несколько шагов по дорожке, когда услышала сзади:
Таис остановилась и медленно повернулась к Севиру. А он продолжал читать своим удивительно красивым глубоким баритоном:
– И как? – тихо спросила Таис после небольшого молчания. – Как уйти и не возвращаться больше?
– Надо верить во вселенскую алхимию, – ответил Ставрос серьезно. – Если что-то не сплавилось с вашей жизнью, то оно и не ваше. Чем быстрее человек отпустит не свое, тем быстрее сможет найти и заметить то, что дается именно ему.
– Вам самому это удалось?
Бог знает, почему она это спросила – наверное, просто из вредности. Но вопрос, похоже, попал в точку. Лицо мужчины словно бы потемнело, но лишь на мгновение – потом всё скрыла бесстрастная маска.
– И да, и нет, – ответил он. – В данном случае это не важно. Иногда события развиваются непоправимо. Но это пока что не ваш случай, насколько я понимаю.
– Вы слишком много претендуете понимать.
– Мне просто уже не раз доводилось сталкиваться с подобными историями.
– Вы что, психолог?
– В каком-то смысле. Но не профессионально.
– Оно и заметно. Впрочем, спасибо, возможно, я обдумаю ваш совет. – Она кивнула Севиру и пошла прочь от беседки. Поколебавшись у развилки, Таис всё же выбрала дорожку, ведущую к дому. Досадуя на Ставроса, на себя и на всё на свете, она умылась, потренировалась перед зеркалом в натягивании подобающих празднеству личин и, сочтя, наконец, результат удовлетворительным, отправилась к столам.
– Ты где была? – спросил брат, когда она уселась на свое место рядом с ним.
– Гуляла, – беспечно ответила она. – Здешний сад великолепен! У Феодора есть свой садовник?
– Приходящий, но только для текущего ухода. Внешним видом в целом и новыми посадками занимается Николай Влахернит, один из лучших ландшафтных дизайнеров в Афинах, он этот сад и сотворил. Асма хочет пригласить его к нам, тоже поколдовать хоть немного.
– Понятно, – пробормотала Таис, косясь на молодоженов. «Допустим, Ставрос прав: если не сплавилось, то и не мое. Тогда где же мое? И как его найти?..»
Когда пирующие более-менее насытились, объявили начало танцев. Заиграла музыка, в такт ей замерцали цветные гирлянды на деревьях. Феодор повел Афинаиду на площадку перед домом, Василий с женой тоже поднялись. «Хоть бы Асма не подсылала ко мне никаких кавалеров», – подумала Таис, подливая себе в бокал вина. Она любила невестку, но иногда стремление Асмы покончить с ее одинокой жизнью становилось несколько навязчивым…
– Госпожа Куста, вы позволите пригласить вас на танец? – раздался над ухом уже знакомый голос. Таис повернула голову: рядом с ее стулом стоял Севир Ставрос. Сама галантность, но в то же время было в нем что-то неуловимо дерзкое – в том как он смотрел? Или в изгибе тонких губ?.. Однако Таис внезапно ощутила, что станцевать с ним было бы приятно. Она улыбнулась:
– Позволю.
Это был самый потрясающий вальс из всех, что она когда-либо танцевала! Севир оказался танцором, как теперь выражались, «уровня – бог», особенно благодаря невероятной грации, которая ощущалась в каждом движении. Таис вовсе не была великой танцоркой, но в паре со Ставросом совершенно забыла об этом, отдавшись музыке, объятиям партнера и пьянящему чувству полета. Когда вальс завершился, Таис выдохнула:
– Спасибо! Вы танцуете божественно.
Он слегка поклонился, улыбнувшись, и спросил:
– Желаете вернуться к столу?
– А у вас есть другое предложение?
Ставрос выгнул бровь.
– Дайте подумать. Можно прогуляться по саду и поговорить о литературе. Можно запустить фейеверк. Можно прыгнуть в бассейн.
– По-моему, вечер еще не перевалил в фазу «можно всё», – со смехом заметила Таис, подумав: «Интересно, кто сейчас флиртует – я или он?»
– Вас это огорчает? – полюбопытствовал Севир.
«Какая двусмысленность!» – подумала девушка, впрочем, ощущая, что ей странным образом нравится дерзость этого мужчины, хотя прежде такое поведение ее скорее раздражало.
– В таком обществе, как здешнее, едва ли кто-то станет прыгать в бассейн, а если и прыгнет, то это точно буду не я. Я бы предпочла разговор о литературе. Кстати, чьи стихи вы читали у беседки?
– Николая Гебреселассие.
– А! Да, я немного читала его. Хорошие стихи. Честно сказать, поэзию я не очень люблю, но Гебреселассие мне понравился.
– Не любите поэзию? Почему?
– Даже не знаю, как объяснить… Я люблю отдельные стихи, но не люблю поэзию как жанр. Среди стихов слишком много каких-то… красивых по форме, но непонятных по содержанию. То есть, допустим, я читаю стихотворение и понимаю, что оно красивое, вот тут метафора удачная или красивый образ, вот здесь ритм… И в то же время как-то непонятно, к чему это всё. Автор вроде бы хотел сказать, что-то глубокое, или выразить чувство, ощущение, эмоциональный настрой… Но если мой настрой с этим не резонирует, то есть я не понимаю этого чувства или ощущения, то все эти метафоры и образы остаются просто набором слов, каким-то вычурным, неестественным нагромождением… Или, даже если смысл понятен, часто возникает ощущение, что поэт давит на твои чувства, стремится вызвать у тебя определенные эмоции… Это бывает не очень приятно. Как будто тобой пытаются манипулировать, что ли. Не знаю, почему на меня так действуют именно стихи. В прозе тоже такое бывает, но оно меня не раздражает.