Она не отступила, не отшатнулась. Он никогда в жизни не бил ее. Ни разу не ударил. Не мог. Он выхватил у нее котенка и отошел к раковине. Когда она поняла, что он собирается сделать, котенок был уже в измельчителе мусора. Маргарет бросилась к раковине, она хватала Майкла за руки, пытаясь оттащить его от выключателя, но было поздно. Она слышала вопли котенка до тех пор, пока его тельце не скрылось в измельчителе целиком. И все это время Ландер не отводил глаз от ее лица.
Крики Маргарет разбудили детей. Она ушла спать в комнату девочек. Слышала, как он уехал чуть свет.
Из Норфолка он послал ей цветы. Звонил из Атланты. Она не брала трубку. Он хотел сказать ей, что понял — его подозрения беспочвенны, всего лишь плод больного воображения. Из Джексонвилла Майкл написал ей длинное письмо. Просил прощения, говорил, что сознает, как был жесток и несправедлив, что повел себя как сумасшедший. Обещал, что больше никогда-никогда не будет себя так вести.
На десятый день запланированной трехнедельной серии полетов, когда второй пилот подводил дирижабль к мачте, чтобы ошвартоваться, «пузырь» под неожиданным порывом ветра налетел на грузовик бригады техобслуживания и повредил оболочку. Сутки он должен был простоять на приколе, пока шел ремонт. Ландер и подумать не мог о том, чтобы целые сутки провести в номере мотеля, не получив ни одной весточки от Маргарет.
Ему удалось в тот же день вылететь в Ньюарк. В зоомагазине в Ньюарке он купил прелестную персидскую кошечку. Домой он попал в полдень. Было очень тихо в доме — ни звука, дети — в летнем лагере. Машина Маргарет стояла на подъездной аллее. На плите, на слабом огне, — чайник. Он подарит ей кошечку и скажет, как ему больно, и попросит прощения. Она обнимет его и простит. Он взял кошечку из корзинки, расправил бант у нее на шее. И пошел вверх по лестнице.
В комнате, на кушетке, полулежал незнакомый мужчина. Маргарет, обнаженная, сидела на нем, сжимая коленями его бедра, груди ее подрагивали в такт движениям. Ландера они не видели, пока из горла его не вырвался дикий вопль. Драка была недолгой. Майкл еще не вполне окреп, а незнакомец был крупным, подвижным мужчиной, да к тому же сильно испугался. Он нанес Майклу два мощных удара в висок и бежал вместе с Маргарет.
Ландер сидел на полу в комнате для игр, опершись спиной о стену. Из открытого рта стекала струйка крови, лишенные всякого выражения глаза были неподвижны. Резкий свист закипевшего чайника звучал чуть ли не полчаса. Майкл не шевелился. Когда вода в чайнике выкипела, дом наполнился запахом обгоревшего металла.
Когда боль и гнев непереносимы настолько, что человеческий мозг уже не в силах справиться с ними, наступает странное облегчение; но это означает, что в человеке что-то умерло.
Майкл улыбался, чувствуя, как умирает его воля. Ему казалось, она покидает его тело, выходя легким дымком через рот и ноздри, и он улыбался окровавленными губами. Страшной, нечеловеческой улыбкой. Он чувствовал, как снисходит на него покой. Все было кончено. О Господи, все кончено. Для одной из двух половин его существа.
То немногое, что осталось от Ландера — взрослого мужчины, еще способно было чувствовать боль, еще способно было вздрагивать, дергаться, словно лягушачьи лапки на сковородке, рыдать, моля о покое. Но ему уже никогда не придется, стиснув зубы, сдерживать гнев, разрывающий сердце. Держать обугленное гневом сердце в ладонях, чувствуя, как при каждом его биении кровь заливает лицо.
То существо, что уцелело, способно было жить в гневе, ибо гнев его создал, гнев был его стихией, и оно росло и развивалось в гневе, как все живые существа растут и развиваются в атмосфере земли.
Ландер встал с пола и умылся. Когда покинул дом, когда вернулся во Флориду, он был тверд и спокоен, хладнокровен, точно змея. Диалоги в мозгу прекратились. Слышен был только один голос. Взрослый мужчина функционировал безупречно, потому что был необходим мальчику-убийце.