Хочу быть с тобой. Хочу увидеть все своими глазами.
— Да ты не очень-то много увидишь. А услышать можешь везде, куда бы ты ни выбралась из аэропорта.
— Так мне же ни за что не выбраться из аэропорта, Майкл. Ты же понимаешь — мой вес сейчас ничего не изменит. На улице — семьдесят градусов, а дирижабль простоял на солнце все утро. Конечно, если ты не сможешь его поднять…
— Я смогу его поднять. У нас ведь будет перегрев.
— Так можно, Майкл? Мы такой длинный путь вместе прошли!
Ландер повернулся к ней и заглянул в глаза. На щеке у него отпечатался красноватый след от подушки.
— Тебе придется быстро вытащить балласт из хвоста гондолы — мешки с дробью, они под задним сиденьем. Когда взлетим, можно будет их равномерно разместить, чтобы выровняться. Ладно, можешь лететь.
Далия крепко прижалась к нему. Больше они не разговаривали.
В 11.30 Майкл встал с постели. Далия помогла ему одеться. Щеки у него ввалились, но тонирующий лосьон, которым она подгримировала его лицо, помог скрыть бледность. В 11.50 Далия достала из дорожной аптечки шприц с новокаином. Она закатала Ландеру рукав и обезболила небольшой участок на его предплечье. Потом взяла из аптечки другой шприц, поменьше, для подкожных инъекций. Это был гибкий пластмассовый тюбик с прикрепленной к нему иглой, содержавший тридцать миллиграммов раствора риталина.
— Ты можешь стать ужасно разговорчивым после того, как введешь себе это, Майкл. Будешь в очень приподнятом настроении. Потом наступит реакция. Так что не надо пользоваться этой штукой до тех пор, пока не поймешь, что силы у тебя на исходе.
— Ладно. Вводи иглу.
Она ввела иглу в обезболенный участок предплечья и прочно закрепила шприц, примотав его липким пластырем так, что он плотно прижался к руке. По обеим сторонам шприца, под пластырем, лежали кусочки карандаша, чтобы нельзя было нажать на тюбик случайно.
— Тебе надо будет только нащупать тюбик под рукавом и надавить большим пальцем, когда это понадобится.
— Да знаю я, знаю.
Далия поцеловала его в лоб.
— Если мне не удастся добраться до аэропорта с грузовиком, если они меня ждут…
— Я просто обрушу «пузырь» на стадион, — сказал он. — Он уйму народу подавит… Впрочем, не будем думать о плохом. Пока нам все время везет, верно ведь?
— Просто пока ты все делаешь очень умно.
— Увидимся в аэропорту, в два пятнадцать.
Она проводила его до лифта, а потом вернулась в номер и села на кровать. Отправляться за грузовиком было еще рано.
В вестибюле, у конторки администратора, Ландер увидел членов экипажа воздушного корабля. Здесь был Симмонс — второй пилот Фарли и два телеоператора. Он подошел к ним, изо всех сил стараясь выглядеть оживленным и бодрым.
Отдохну в автобусе,подумал он.
— Бог ты мой! — воскликнул Симмонс. — Смотрите-ка — это же Майк! А я думал, ты все еще болеешь. А Фарли где? Мы ему в номер звонили. Вообще-то мы его ждали.
— У Фарли тяжелая ночка была. Какая-то подвыпившая девка ткнула ему в глаз пальцем.
— Господи Иисусе!
— Да ничего страшного. Просто его сейчас врач смотрит. Сегодня лечу я.
— Когда же ты приехал?
— Сегодня утром. Этот чертов Фарли позвонил мне в четыре утра. Пошли, ребята, мы уже опаздываем.
— Ты не больно хорошо выглядишь, Майк.
— Получше тебя. Пошли.
У ворот аэропорта Лейкфрант водитель не смог найти пропуск на машину, и всем им пришлось предъявить свои документы. У башни управления полетами стояли три полицейских радиомашины.
Дирижабль — шестьдесят восемь с половиной метров длиной, серебристый, с красной и синей полосами на боках, покоился на травянистой треугольной площадке между взлетными полосами.