Они приближались к университету Тулейна.
— А вон, слева, колледж урсулинок. Вам с какой стороны к стадиону подъезжать? С Уиллоу-стрит?
— Да.
При виде огромного, обшарпанного, коричневато-серого стадиона Фазиля охватило возбуждение. В мозгу стали прокручиваться кадры теракта в Мюнхене.
Стадион и правда был огромный. Он напомнил Фазилю о его первом впечатлении от авианосца. Он вздымался все вверх и вверх, на невероятную высоту. Фазиль вышел из машины, сильно стукнув фотокамерой о дверь.
Юго-восточные ворота были открыты. Люди из техобслуги стадиона входили и выходили в ворота; они сновали повсюду, в спешке завершая последние приготовления к розыгрышу Сахарного кубка. У Фазиля наготове были журналистское удостоверение и документы, с которыми он летел на Азоры, но никто его не остановил. Он заглянул в затененные пространства стальных джунглей под трибунами и вышел к полю.
Оно было такое большое! Его размеры воодушевляли. Искусственное покрытие — совершенно новое, на его яркой зелени, по краям поля, сияли белизной цифры, отмечающие ярды. Он ступил на искусственный дерн и чуть не отпрянул. Ощущение было такое, будто под ногами — живая плоть. Фазиль шел через поле, чувствуя присутствие бесчисленных мест на трибунах. Очень трудно идти по полю стадиона, находиться в его фокусном пространстве, не испытывая ощущения, что за тобой следят, даже когда стадион пуст. Фазиль поспешил выйти к западной трибуне и поднялся к ложам для прессы.
Сидя высоко над полем и глядя на трибуны, образующие овальную чашу стадиона, Фазиль вспоминал идеально совпадающую с ней по очертаниям форму бомбы и вопреки самому себе восхищался инженерным гением Майкла Ландера.
Стадион широко раскинулся, подставляя себя небесам, словно распахнутое лоно, замершее в пассивном ожидании. Мысль о том, что скоро эти трибуны заполнятся людьми — их будет восемьдесят тысяч девятьсот восемьдесят пять человек, и они будут двигаться, переходить с места на место, кишеть на трибунах, наполняя их жизнью, — возбудила у Фазиля чувство, сходное с вожделением. Вот он — самый легкий, самый доступный вход в «Дом войны». Скоро-скоро раскрывшееся в ожидании лоно вберет в себя толпы жаждущих развлечения людей, словно набухнет кровью.
— Кусс уммак! — прошипел Фазиль. Это старое и очень грубое арабское ругательство. Значит оно, мягко говоря, «вульва твоей матери».
Он думал о самых разных возможностях. Любой взрыв на стадионе или рядом с ним гарантирует кричащие заголовки во всех газетах мира. Ворота — не препятствие, они недостаточно прочные. Вполне возможно, что грузовик прорвется на поле через одни из четырех ворот, перед тем как будет взорвана бомба. Конечно, жертв будет много, но большая часть взрывчатки будет потрачена зря — на огромный кратер в земле. К тому же проблема — как проехать по узеньким, забитым машинами улочкам, ведущим к стадиону. А что, если в воротах будут стоять спецмашины? Если прибудет президент, то уж точно у ворот поставят вооруженную охрану. Что, если водителя грузовика застрелят, прежде чем он успеет взорвать бомбу? И кто поведет грузовик? Уж конечно, не он, Фазиль. Значит, Далия. У нее хватит духу это сделать, тут сомневаться не приходится. А потом, посмертно, он воздаст ей хвалу на пресс-конференции в Ливане.
А может, какая-нибудь спецмашина, «скорая помощь», например, лучше подойдет? Она сможет промчаться на поле с воющей сиреной.
Но фальшивая гондола слишком велика, она не войдет в обычную машину «скорой помощи», а грузовик, на котором она теперь едет, никак не походит на спецмашину. Но он похож на фургон с телеоборудованием. И все же у спецмашины больше шансов. Значит, большой грузовой автофургон. Он выкрасит его в белый цвет и намалюет на нем красный крест. Но что бы он ни решил делать, нужно торопиться. Осталось всего четырнадцать дней.