С виноватым видом он освободил место парковки, куда тотчас же задом въехал фургон. Несколько покупателей катили полные тележки по проходу между рядами машин. Человек, освободивший место, вышел из машины.
— Дама, мне кажется, у вас шина спустила.
— Ох, неужели?
Человек прошел к заднему колесу — оно оказалось совсем близко от телефонного столба. Два тонких коричневых провода, почти незаметных на коричневом столбе, тянулись от телефонной линии к земле и оканчивались штепсельной вилкой. Человек воткнул ее в розетку, укрепленную под крылом фургона.
— Да нет, просто шина у вас плохо накачана. На ней еще можно поездить. — И он уехал.
На заднем сиденье фургона Кабаков, откинувшись на спинку и заложив руки за голову, курил сигару. Он был в наушниках.
— Не надо в них все время сидеть, — сказал молодой человек с залысинами, возившийся у миниатюрного коммутатора. — Я говорю, не надо вам все время в наушниках сидеть! Если у них телефон зазвонит или если трубку на том конце снимут, эта лампочка зажжется и вы услышите зуммер. Кофе хотите? Держите. — Он наклонился к перегородке, отделяющей кабину водителя. — Эй, мам! Кофе хочешь?
— Нет, — послышался голос с переднего сиденья. — И не трогай булочки с луком. Ты же знаешь — от них у тебя газы.
Мать Берни Байнера передвинулась с водительского места на пассажирское и теперь вязала широкий шерстяной шарф. Она была матерью одного из лучших специалистов по аппаратуре для прослушивания телефонов, работавшего по частным контрактам, и в ее обязанности входило водить машину, выглядеть как ни в чем не бывало и следить, чтобы их не застукала полиция.
— Она дерет с меня одиннадцать сорок в час да еще указывает, что мне есть, а чего не есть! — сказал Байнер Кабакову.
Зажужжал зуммер. Ловкие пальцы Берни включили магнитофон. Оба надели наушники. Им было слышно, как в баре звонит телефон.
— Здравствуйте. Бар «У Суини».
— Фредди? — Женский голос. — Слушай, лапочка, я сегодня не смогу выйти на работу.
— Черт, Франсес, что такое, в самом деле? Уже второй раз за две недели!
— Фредди, ну извини. У меня живот болит, прям не знаю как!
— Каждую неделю живот болит? Тебе бы к бабскому доктору сходить, детка. А может, Арлен тебя заменит?
— Я к ней домой звонила. Ее нету.
— Тогда пошли сюда кого-нибудь на замену. Я не собираюсь и столики обслуживать, и за стойкой стоять.
— Я попробую, Фредди.
Они услышали, как бармен положил трубку. Услышали и смех женщины, прежде чем она успела повесить свою.
Кабаков выпустил изо рта колечко дыма и приказал себе сохранять терпение. Человек Корли полчаса назад, когда бар только открылся, оставил срочное сообщение для Сэппа и дал бармену пятьдесят долларов, чтобы тот передал сообщение как можно скорее. Сообщение было самое простое — о том, что наклевывается хороший бизнес, и Сэппа просят позвонить по манхэттенскому телефону, чтобы это дело обсудить или получить имена поручителей. Номер телефона следовало сообщить Сэппу лично. Если Сэпп позвонит, Корли попытается заманить его на встречу с ним. Это не устраивало Кабакова. Поэтому он и нанял Берни Байнера, который еще до этого заключил с израильтянами недельный контракт — проверял, не прослушиваются ли их телефоны. С Корли Кабаков по этому поводу не консультировался.
Лампочка на пульте у Байнера загорелась: в баре подняли трубку второго телефона. В наушники им было слышно, как набирают десятизначный номер. Затем послышались длинные гудки. На звонок никто не ответил.
Берни Байнер отмотал назад пленку с записью набора номера, затем прокрутил ее снова, более медленно, считая щелчки.