Приложив лицо к решетке ворот, Рэкроуз позвал: «Тинтль! Эй, Тинтль! Мы здесь, у ворот!»
Тинтль удивленно оглянулся и замер, после чего повернулся и побежал к сараю, широко расставляя ноги и переваливаясь с боку на бок. За ним захлопнулась дверь – свет в сарае тут же погас.
«Тинтль сегодня не принимает», – сделал вывод Герсен.
Герсен и Рэкроуз вернулись к дороге на Пилькамп, забрались в подкативший омнибус и поехали на юг, в Старый город Рат-Эйлеанна.
Глава 4
Выдержка из раздела «Ленс Ларк» монографии «Князья тьмы» Кароля Карфена:
«Размышляя о князьях тьмы и их невероятных свершениях, автор этой монографии нередко испытывает замешательство перед лицом многообразия и многочисленности событий. Для того, чтобы преодолеть это затруднение, приходится прибегать к обобщениям – но каждое обобщенное логическое построение обрушивается под весом неизбежных оговорок.
Неоспоримо только то, что всем пятерым гениям преступного мира свойственна только одна общая особенность – полное пренебрежение к человеческим страданиям.
Таким образом, рассматривая Ленса Ларка в сравнении с его коллегами-соперниками, невозможно обнаружить в нем какие-либо характеристики, напоминающие других князей тьмы, за исключением единственной вышеупомянутой особенности. Даже стремление к анонимности и скрытность, которые, как можно было бы предположить, являются неотъемлемыми аспектами профессии преступника, в случае Ленса Ларка искажаются, превращаясь в нечто грубое и вызывающее – возникает впечатление, что Ларк, даже сохраняя инкогнито, желает привлекать к себе всеобщее внимание. Можно привести несколько примеров ситуаций, в которых Ленс Ларк практически выставлял себя напоказ.
Тем не менее, когда мы сводим воедино все, что известно о Ленсе Ларке, нас разочаровывает недостаток достоверных фактов. Очевидцы отзываются о нем, как о высоком и грузном человеке, горящий взгляд и резкие жесты которого свидетельствуют о страстном и капризном характере. Нет каких-либо подробных описаний его лица. По слухам, он умеет мастерски управляться с кнутом, и ему доставляет удовольствие наказывать своих врагов».
Заключительная сводка раздела:
«В очередной раз поддавшись искушению обобщения, позволю себе сделать следующий вывод.
В том, что касается грандиозных масштабов причиняемого ими зла, князья тьмы не поддаются количественному определению, но их качественные характеристики можно сравнить – по меньшей мере интуитивно.
1) Виоль Фалюш болезнетворен и мстителен, как ядовитое насекомое.
2) Палач Малагейт бесчеловечно, бесчувственно жесток.
3) Кокор Хеккус обожает внушающие ужас проказы.
4) Ховард Алан Трисонг непроницаем, хитер и, скорее всего, не в своем уме – если понятие здравомыслия и нормальности вообще применимо к этой категории людей.
5) Ленс Ларк жесток и необычайно чувствителен к оскорблениям – в этом отношении он еще злопамятнее Фалюша. Так же, как Хеккусу, ему не чужд садизм, но в свойственном только ему причудливом варианте. В некоторых источниках встречаются ссылки на «атмосферу тления» или «вульгарные миазмы», окружающие Ларка, но при этом не совсем ясно, что имеется в виду: психическая аура или фактический дурной запах. Тем не менее, судя по всему, Ленс Ларк – самый непривлекательный из князей тьмы в том, что относится к внешнему виду – с возможным исключением Ховарда Алана Трисонга, о внешности которого ничего не известно».
Шлейфы дождя, оставшиеся от предрассветной грозы, все еще поливали северный берег озера Фимиш; над Рат-Эйлеанном стремительно неслись рваные тучи, и в промежутки между ними пробивались ослепительные лучи Веги, озарявшие крыши и улицы серого города. Пересекая скользящие полосы света и тени, Герсен и Джехан Аддельс шли по Эспланаде к Эстремонту.
Аддельс двигался напряженно, ссутулившись, словно преодолевая сопротивление – на лице его застыло выражение угрюмого неодобрения. Когда они стали подходить к мощеной дамбе, ведущей на остров, он резко остановился: «Вы знаете, это просто безумие!»
«Зато справедливость на нашей стороне! – заявил Герсен. – В один прекрасный день вы себя поздравите».
«В тот прекрасный день, когда меня выпустят из рудников Жабьей Трясины», – пробормотал Аддельс, но продолжил путь.
Герсен ничего не ответил.
На плотине Аддельс снова остановился: «Вам не следует идти дальше. Нас не должны видеть вместе».
«Совершенно верно. Я подожду здесь».
Аддельс дошел до конца мощеной дамбы – перед ним открылись огромные двери из стекла и чугуна. Юрисконсульт Герсена вступил в молчаливое фойе, выложенное белым мрамором и стельтом.8
Поднявшись на четвертый этаж, Аддельс с обреченной решимостью промаршировал к управлению начальника канцелярии. Не заходя внутрь, он остановился в коридоре, глубоко вздохнул, расправил плечи, пошевелил губами, придал своему лицу выражение безмятежной самоуверенности и переступил порог.
Помещение пересекала мраморная стойка. За ней сидели, изучая какие-то документы, четыре секретаря суда в темно-красных мантиях. Все они подняли головы, безразлично взглянули на посетителя и вернулись к работе.
Аддельс настойчиво постучал по мраморному прилавку. Один из секретарей сделал скорбную гримасу, поднялся на ноги и подошел к стойке: «Вы по какому делу?»
«Я хотел бы проконсультироваться с начальником канцелярии».
«И когда вам назначено время приема?»
«Сию минуту! – отрезал Аддельс. – Объявите о моем прибытии без промедления!»
Секретарь лениво пробормотал пару слов в микрофон, после чего провел Аддельса в помещение с высоким потолком, освещенное тысячегранным хрустальным шаром. Высокие окна были полузакрыты розовыми бархатными шторами; полукруглый письменный стол в стиле земного ампира, покрытый эмалью оттенка слоновой кости, с золочеными и киноварными вставками, занимал центральную часть бледно-голубого ковра. За этим столом, развалившись в кресле, сидел лысеющий полный человек средних лет с добродушным выражением на круглой физиономии. Так же, как на секретарях, на нем была темно-красная мантия; вдобавок у него на голове красовалась белая квадратная шапочка с официальной эмблемой Земли Ллинлиффета. Когда Аддельс подошел к столу, начальник канцелярии вежливо поднялся на ноги: «Советник Аддельс, буду рад оказаться вам полезным, как исполняя свой долг, так и от своего имени».
«Благодарю вас!» – отвечая на приглашающий жест хозяина кабинета, Аддельс занял указанное кресло.
Начальник канцелярии налил чай в чашку из хрупкого беликского фарфора и поставил ее так, чтобы Аддельс мог ее без труда достать.
«В высшей степени любезно с вашей стороны, – сказал Аддельс и прихлебнул чай. – Восхитительно! Позволю себе предположить: это „Золотой лютик“? С какой-то добавкой, придающей дополнительную крепость?»
«Вы разбираетесь в чае! – одобрительно поддакнул начальник канцелярии. – Да, это „Золотой лютик“ с северных склонов, с добавкой черного „Дассавари“ – не больше щепотки на фунт. Я нахожу, что в прохладное сырое утро он помогает собраться с мыслями».
Несколько минут они обсуждали чай, после чего Аддельс сказал: «А теперь перейдем к моему делу. Я представляю „Банк Куни“, недавно открывший подразделение в Рат-Эйлеанне. Как вам может быть известно, мы возбудили иск против транспортной компании „Селерус“, главное управление которой находится в Вайре, на Четвертой планете системы Сад-аль-Сауд, против владельца звездолета „Эттилия Гаргантюр“ и других. Я проконсультировался с достопочтенным Дюэем Пинго, защищающим интересы владельца корабля. Он хотел бы, чтобы дело было рассмотрено в кратчайшие возможные сроки, и в этом отношении я с ним полностью согласен. По существу, в этом отношении я выступаю от имени обеих сторон. Мы ходатайствуем о том, чтобы заседание суда было назначено на ближайшее время».