Он снова замолчал, смотря в лицо дочери, после чего резко опустил взгляд, взъерошивая им пол. Казалось, что он и сам не хотел признавать то, что произошло, из-за чего те слова, которые он теперь должен был произносить, воспринимались им самим же не соответствующими реальности, но иных вариантов у него не было.
– Я тебе обещаю, что эта смерть не останется без отмщения, – продолжил он, всё так же смотря вниз, но вдруг резко вновь устремил взгляд на Лили. – Во всём виноваты те, кто вместо того, чтобы выполнять свои прямые обязанности, возложенные на их плечи самой историей, думают лишь о своей выгоде. И раньше все мучения её… наши… были из-за них. Но я не думал, что всё дойдёт до такого…
Он схватил свою дочь, не умевшую ещё реагировать на такие повороты судьбы, отчего стоявшую без движения с глазами, плывущими в безмолвных слезах, за плечи и пододвинул ближе к себе.
– Придёт время, и всё изменится! Но сейчас у нас есть враги, которые, может, пока и не знают о нашем существовании, но, как только мы начнём действовать, попытаются сделать всё, чтобы помешать нам… Мы не предоставим им такого шанса. Только не теперь!
Тут он снова замолчал, убедившись, что Лили внимательно ждёт его последующих слов, и уверенным тихим голосом заявил:
– Но когда придёт время, ты должна быть готова!
– К чему? – раздался дрожащий детский голосок.
Отец Лили сжал губы, думая, что ответить, но вдруг произнёс:
– Тебе пока рано это знать.
Он отвёл взгляд в сторону и, заметив скользящую по коридору служанку, подозвал её, приказав забрать Лили, которая всё так же бездвижно пыталась заплакать, но была слишком напугана даже для этого, и отвести в её комнату. Она взяла за ослабевшую ручку юную дочь человека, который теперь, несмотря на жгучую боль внутри себя, был уверен в своих планах как никогда раньше, и, подбадривая её, поспешила выполнить полученный приказ.
Весь оставшийся день Лили провела в своей комнате, куда ей приносили еду, что теперь никто не осуждал, как раньше, ведь всем было попросту не до этого. Однако ближе к вечеру, сидя возле окна, она стала замечать экипажи, подъезжавшие прямо к дверям её дома, откуда выходили странные мужчины и женщины в чёрных костюмах и платьях. Она пыталась вглядеться в их лица, чтобы понять, кто это, но казалось, что их попросту нет, или они надёжно скрывались под головными уборами. Во двор один за другим заезжали конные экипажи и, перед тем как вновь раствориться где-то в глубине нависшего среди деревьев тумана, высаживали безликие силуэты, похожие больше на тени, нескончаемый поток которых просачивался в стены её дома, казалось, заполняя его до краёв, что должно было породить оглушающий гул взрослых речей. Но Лили не слышала даже малейшего намёка на это. Дом растворялся в тишине, нарушаемой лишь стуком копыт лошадей, погоняемых сидевшими на козлах кучерами. Лили казалось, что это родное для неё здание поедало эти столь чужие сущности.
Разъедаемая неукротимым интересом, она вытерла полусухие слёзы с побелевших щёк и неуклюже побежала к двери, которая, к её удивлению, оказалась закрытой. Такого никогда ранее не случалось, поэтому Лили начала было её дёргать, как тут же эти потуги сменились ярыми ударами маленьких кулачков. Она не могла оставаться здесь. За весь день, проведённый в этой просторной, но в этот момент показавшейся безумно мрачной комнате, она успела достичь состояния, когда любое препятствие начинало душить её, поэтому больше не могла стерпеть границ, которые бы останавливали её. Лили молотила по двери так, что даже крики с мольбами выпустить её заглушались в этом хаосе ударов.
Вдруг откуда-то из внешнего мира, ограждённого от неё этой неприступной дверью, раздался успокаивающий голос гувернантки, словно пытающийся ослабить её пыл и незаметно усыпить:
– Что такое, дорогая? Зачем же ты так стучишь?
– Откройте мне дверь! – выкрикнула Лили.
– Зачем же это? Ты приляг, отдохни.
– Я хочу выйти!
– Но ты отдохни. Пока. Тебе надо отдохнуть. До кушанья ещё рано, а аппетит не стоит перебивать гулянием по дому.
Лили отпрянула от двери, молча уставившись на неё, словно увидела там призрака, и вдруг тихо прошептала:
– Да и вы же от меня что-то скрываете…
Просидев весь день, никуда не выходя и ни на что не отвлекаясь, она с ужасом для себя обнаружила, что, как бы много отец ей ни наговорил, когда пытался увести её от матери, ничего конкретного он ей так и не сказал. После его слов появилось лишь больше вопросов, чем ответов. Ей казалось, что он что-то пытался скрыть от неё. А теперь ещё и гувернантка, которая всегда казалась ей самой открытой и дружелюбной.
– Что ты сказала, дорогая? – вновь раздался голос за дверью.
Лили должна была узнать, что скрывала от неё эта дверь. Она чувствовала, что снаружи происходит нечто важное, от чего её хотят отгородить, и даже теперь, когда внизу творится что-то страшно интересное, её не выпустят из этого заточения.
Она затрясла головой, словно гувернантка видела её сквозь дверь, и крикнула:
– Нет, ничего.
В ответ послышались усердные нравоучения, но внимание Лили уже растеклось по комнате, оставив слова её няни в распоряжении тишины.
Скользящий взгляд искал любую возможность покинуть комнату, но единственным выходом показалось окно, прямо за которым располагалась просторная терраса с плетёной решётчатой стеной по одной стороне, с помощью которой можно было легко спуститься вниз. Осознав это, Лили незамедлительно приступила к рискованному побегу. Она аккуратно перескочила через открытое окно и очутилась на скользкой крыше, слезая с которой, надеялась лишь на то, что гувернантка не зайдёт к ней в комнату и не обнаружит пропажу – её же тогда хватит удар! Ловко миновав высоту второго этажа, Лили ступила на холодную землю своими туфельками, почувствовав вечерний морозец, который охватил её, застав врасплох, из-за чего та обняла себя обеими руками и стремительно побежала вокруг дома, надеясь незаметно прошмыгнуть через задний вход, что, стоит заметить, ей удалось без особого труда.
Стараясь не издать ни единого звука, она аккуратно прикрыла дверь, которую в это время всегда оставлял незапертой старый садовник, чтобы, отправляясь на вечерний обход, не идти за ключами через весь дом, и небольшими шажками отправилась обследовать первый этаж.
С каждым шагом Лили прислушивалась, боясь пропустить хоть один признак того, что здесь кто-то есть, но никаких результатов это не дало. Так она обошла все залы, заглянула во все кабинеты и комнаты, проверила все коридоры, но не смогла найти ни единой зацепки. Однако, даже не думая отчаиваться, ведь она видела своими глазами, что толпы людей проходили внутрь дома через главный вход, Лили вновь проделала этот путь, но теперь уже не опасаясь быть замеченной, из-за чего робкие шажки сменились раскатистым бегом, заметно ускорившим поиски. Но отчаяние с каждой очередной комнатой всё ближе подкрадывалось к её уже начавшей остывать голове. После ещё одной провалившейся попытки она хотела пойти на третий круг, хотя, преодолев лишь несколько больших комнат, решила осмотреть и второй этаж, куда боялась прежде идти, так как знала, что там где-то сидит её гувернантка. Однако спустя долгие попытки найти хоть кого-нибудь она уже не хотела просто так сдаваться, ведь не могло быть такого, чтобы все эти люди просто испарились.
Лили, вновь обретя дар осторожности, прокралась по широкой мраморной лестнице вверх и, медленно вырастая над последней ступенькой, старалась прислушаться. Но тишина настигла её и на втором этаже. Пригнувшись настолько, что руками могла ощущать излучаемую полом прохладу, она обследовала ещё несколько комнат. И всё-таки дальше идти Лили не решилась, боясь быть обнаруженной гувернанткой, что сидела посреди коридора и внимательно читала какую-то книгу, время от времени мельком кидая взгляд на дверь спальни, которая уже давно пустует.