Вот и сейчас, сидя напротив, он, почесывая лысеющую макушку, в два приема проглотил Сникерс. Не дожевав до конца и задумавшись, глядя куда то в сторону космоса, о развитии вверенного учреждения, он спросил:
– Макс, тебе бы на больничный. Мне сбоку на тебя смотреть тяжело.
Пригожин пытался копировать позу гостя. Максим Максимович задышал, как учил Иша Ди. Почувствовав, как тяжелеют веки, и он вот-вот уснет, опомнился и прервал неприрывистость прерывного дыхания:
– Помните Вы, Роман Петрович…
– Что ты заладил, Вы да Петрович. Давай Рома…
Максим Максимович снова набрал в воздуха в легкие и щеки и только хотел изложить цель прихода, как Рома резко превратился в Пригожина Романа Петровича:
– Все-таки такой ты мудила, Максим Максимович. И все эти дружки. Столько дури понатворили. И, главное, никто не хочет признаться. Извини, что скрюченного такого ругаю. Достали
– Я как раз по этому вопросу, Рома. У меня шея болит. Врач говорит, что из-за того, что на ней ярмо тщеславия. Я не могу признать ошибок. Вот пришел признаться. Вы, Ты, не в курсе…
В чрево Ромы ввалился очередной батончик. Он сглотнул сладкие слюни с нугой и фундуком и подставил ухо ко рту Максима Максимовича:
– Так, здесь подробнее
– Помнишь, вскрылось, что у нас перерасход по питанию и японца одного с орбиты до срока вернули?
– Допустим. И?
– Это все она. Она там.
– Да кто, она?
– Признаю, виноват. Все ошибки признаю. За все эти годы… За Сыктывкар…Пряник…
– Так, ну давай по порядку. Пряник. Батончик?
Пригожин протянул сникерс.
12. Признание.
Максим Максимович шептал на ухо Пригожину, устроившемуся для удобства у склоненной головы собеседника:
– Ты же знаешь, как в те годы было. Денег не хватало, а план вечно сверху спускали. Подготовить столько там космонавтов. Набрать в отряд курсантов. Всегда нужно было отчитываться наверх за освоение средств и результаты. Тогда я придумал проект «Сыктывкар».
Мы стали отбирать тех, кто без спецподготовки имел навыки и данные, как у космонавта. Решили отобрать бабусек пятнадцать для начала.
Так она у нас и появилась. Как обычно, мне позвонил Семенов из УВД.
Сказал, что есть неплохой экземпляр. Это было пять лет назад…
13. Пятью годами ранее.
Семенов повесил безразмерный полковничий китель на спинку своего стула и принялся рыться в такой же безразмерной кипе бумаг, разбросанной по письменному столу. Наконец, заметив в ней то, что искал, помахал перед Максим Максимовичем папочкой.
– Смотри, Максимыч, ну клад просто. – он перелистывал страницы личного дела. – Чемпион района по шашкам.
– Это хорошо. У меня там в наборе как раз чемпионка мира по нардам в Монте -Карло
– Длинные?
– Да нет, короткие.
– Так. Кадетский класс. 100 метровку бегала лучше вех.
– В характеристике написано, что торопливая.
– Значит быстрая.
– Двоечница!
– Не совсем.
– Три пятерки.
– Информатика, физкультура и ОБЖ.
– Кружок астрономии 7 класс.
– Вот анкета еще психолога.
– Тут что?
– Зрение 100 процентное.
– Воспитывала мать…
– Так, себе на уме, но ее послушает.
– Гулять начала с 14 лет. Значит, в мужском коллективе не растеряется.
– За что ее?
– Магазин подломили. Говорит одна. С поличным взяли.
– Много чего?
– Да по мелочевке. Дрель, перфоратор, инструменты…
– Технику любит – это хорошо, еще что?
– И коробку пряников
– Сладкоежка – значит, человечная. Но тут подход нужен. Давай домашний адрес. Сначала к матери ее съезжу.
14. Шестой элемент.
В кабинет Семенова вошла высокая девушка. Короткая стрижка. Зеленые глаза. Рыжие волосы с зеленой прядкой.
Максим Макимович присвистнул:
– Пятый элемент.
– Ну, прям, бля, пятый. Шестой, твою мать. Чего надо, козел старый?
Семенов бросился к Сашке:
– Ты давай, не выеживайся здесь. Знаешь перед тобой кто сидит?
Максим Максимович был не возмутим:
– Оставь ее, Женя. Говорить мы Вас научим. Вы можете отказаться. Тогда из-за коробки с пряниками минимум года два мотать. Но у меня есть предложение.
– Мотать? Мотают трусы на резинку. Предложение? Ноги и печени? Сразу говорю. Пошел на ..й. Дай закурить.
Семенов протянул пачку сигарет. Сашка недоверчиво повертела пачку. Прочитала:
– Рак. Я всю заберу. Вам здоровья нужно. А у меня его много.
– Вы грубоваты, но мы с Вашей мамой поговорили. Она советует к нам прислушаться.
– Только сюда маму не впутывай. Бес ты. – Сашка закурила, – Давай письмо.
15. Письмо матери.
«Моя дорогая дочь, Я очень прошу тебя, не кури. Или хотя бы поменьше. Или совсем тонюсенькие. Когда я передала для тебя письмо, мне сложно было говорить. Я всегда была очень откровенна с тобой. Почти во всем. Почему? О многом ты и сама догадывалась о том, что Саша не твой отец. И тем более Расул и дядя Антон…»
Сашка убрала листок. Затянулась сигаретой и поняла, что хочет, но не может плакать. На душе плохо, а слезы почему-то не наворачиваются на глаза. Они вроде есть, но где-то очень глубоко. Словно в шахтах ее одинокого сознания. И эти шахты очень глубоко. Или замурованы. Ей стало почему-то не по себе от неожиданной мысли, что эти шахты могут быть пустыми. А может, их вообще нет. К счастью, дым попал в глаза, и она прослезилась. Она вытерла слезы ладонями, постучала себя по лбу и продолжила читать.
«…Или Ефим Львович. Будь он неладен – курить тебя научил. Но хоть баловал подарками и велосипедом. Мне не хотелось, чтоб ты росла без ощущения отца. И я всегда пыталась найти кого-то, кто мог бы его заменить. Они появлялись и исчезали. Но это место никогда не было пустым. Только один раз был месяц перерыва. Когда ты лежала в больнице со сломанной ногой. Помнишь? А все из-за того, что ты постоянно торопилась. Ноги несли тебя вечно куда-то быстрее, чем анализировала смысл голова. Ты торопыжка, но хорошая дочь. Торопыжка, вся в отца. В настоящего отца. Ты Сергеевна. И твой настоящий отец – Сережа. Мне было 17. Я забеременела из-за того, что он вечно торопился. И тебя мы сделали тоже торопливо. Ему было некогда сбегать в аптеку. Но он у тебя хороший. И брось курить. По крайней мере сейчас. Тебя не посадят. Но тебе нужно помочь в важном государственном эксперименте тому, кто передаст тебе это письмо.»
16. Позывной Пряник.
Сашка прикурила вторую сигарету:
– Ну, давай рассказывай, что за эксперимент.
– Понимаете Вам нужно пройти ускоренный курс подготовки космонавтов. Буквально за три месяца. Конечно, поправить Вам речь мы, возможно, за это время не успеем. Для этого нужно еще два. С вашими данными мы видим потенциал.
– И чё, вот так вот прям в космонавты?
– Не совсем. Вы просто пройдете обучение и сдадите экзамены. А в космос полетят другие. Космос Вам не игрушка. Если не знать законы тяготения, то можно и коньки отбросить
– Я на коньках не очень. Но плаваю хорошо. Значит пять месяцев. В космонавты?
– Правильнее сказать в резерв. Вы будете на полном довольствии
Сашка докурила сигарету и отрешенно посмотрела через Максима Макисмовича:
– Ладно согласна. Потом типа свободна?!
– Вот и чудненько. Только у меня одно условие. Не называйте меня старым ко..
– Договорились. Тогда я не Торопыжка
– Ваш, Александра Сергеевна, позывной теперь Пряник. И еще Вы можете постепенно переходить на другой язык, например, не пошел на ..й, а пошел на Юпитер
– А по-другому можно как-то? Не нравится мне Юпитер. Мотоцикл такой у деда был.
– Ну тогда на Туманность Андромеды
– А это длинно как-то и, значит, на долго и дальше?
– На многоооо дальше.
17. Отряд Сыктывкар.
Максим Максимович стоял перед строем из пятнадцати девушек. Все были как на подбор: рослые, стройные. Пряник оглянулась по сторонам. Пересчитала строй про себя. Поняв, что она четвертая, растолкала соседку слева и стала пятой. Потом посмотрела на Максима Максимовича, показала ему средний палец и втиснулась шестой.
– Здравствуйте, товарищи курсанты. Курсантки. Поздравляю Вас с началом обучения. Через несколько месяцев ни вы, ни ваши родные мамы вас не узнают. На занятия шагоом марш.