— А временные?
— Вы не можете быть временным Шварцем.
Мэри улыбнулась:
— Отлично, уже легче. То есть он купил здесь розы и доставил их сам.
— Чего не знаю, того не знаю.
Снова зазвонил телефон. Рэйчел подняла трубку.
— Нет, Двадцать вторая улица! Двадцать вторая улица! Не Двадцать третья!!! — Она нажала «отбой». — Мой брат — клинический идиот. Вот в чем недостаток семейного бизнеса. В самой семье.
— Вы работали и сегодня, и вчера?
— Да. Я — Шварц, умеющий считать. Брат ненавидит математику.
— Разыскиваемый нами человек купил здесь дюжину красных роз сегодня или накануне. В них была вложена карточка вашего магазина. Вот как этот парень выглядит.
Мэри вытащила из сумочки половину красной листовки и показала ее Рэйчел. Они решили, что листовка ничуть не хуже той фотографии, которой пользовались полицейские. И кроме того, так не было видно, что Кевин в розыске, поэтому можно было избежать ненужных вопросов.
— Он белый, высокий и симпатичный. У него голубые глаза, очень светлые волосы, которые он недавно перекрасил в черные. Сюда он мог прийти как со светлыми, так и с черными волосами. Я понимаю, что толку от этой информации не очень много, но это все, в чем я могу быть уверена.
— В любом случае его лицо не кажется мне знакомым. — Рэйчел протянула листовку обратно.
— Вы не помните его?
— Исключено. Вы хоть представляете себе, сколько за последние два дня здесь перебывало людей, покупавших красные розы? Все заказывали их в честь Четвертого июля, или просто для удовольствия, или еще зачем-то. Сейчас красно-бело-синий период. Красное у меня не задерживается. — Рэйчел указала на стеллажи. — Видите ирисы? Они великолепны, но они сгниют. Что Четвертое июля, что День святого Валентина — одно и то же.
— Вижу. Вы записываете заказы в момент покупки?
— Конечно. Я заполняю бланк заказа. Даже для тех, кто зашел с улицы, — если вы об этом.
— Там есть какая-нибудь личная информация? Например, фамилия или адрес?
— Конечно. Я у всех спрашиваю имя, адрес и телефон, хотя не все готовы их сообщить. Это их законное право, однако мы все равно спрашиваем, чтобы пополнять рассылочную ведомость. — Рэйчел казалась обиженной. — Однако если народу очень много, то у меня не всегда есть возможность заполнить бланк полностью. Я лишь записываю, что куплено, и отдаю цветы. Папа от этого ужасно бесится.
Энн уже разглядывала прилавок в поисках бланков.
— Этот Саторно, — продолжала Мэри, — мог воспользоваться выдуманным именем и дать фальшивый адрес, но он купил дюжину красных роз или вчера, или сегодня утром. Вы можете как-либо выяснить, оформлялся ли на него заказ? Нам нужно найти его. Это по-настоящему важно.
— Найти его заказ? — Рэйчел убрала темную прядь с влажного лба. — Послушайте, мне очень жаль, но я должна закрыть магазин, и у меня еще куча дел, с которыми необходимо покончить до ухода. Вы представляете, сколько на это нужно времени — чтобы просмотреть все заказы на красные розы? Они даже не рассортированы, лежат в одной куче. Я займусь ими не раньше вторника.
Энн продолжала искать глазами бланки. На прилавке рядом с полкой с разноцветными лентами валялось несколько записных книжек с отрывными листами — прейскуранты. Вот они! Бланки заказов. Некоторые были нанизаны на старомодный гвоздь, большинство же находилось в беспорядке. Энн легонько толкнула Мэри, которая тоже успела обратить внимание на бумаги.
— Рэйчел, я понимаю, что ты занята, однако мы можем помочь. Если ты позволишь, мы просмотрим все бланки.