- Мистер Макдермотт, - взволнованно сказал он, - мисс Фрэнсис просит вас срочно зайти в тысяча четыреста тридцать девятый, и, пожалуйста,
поскорей!
Минут за пятнадцать до этого, когда Питер Макдермотт, выйдя из лифта, направлялся к президентским апартаментам, посыльный с усмешечкой
спросил Кристину:
- Собираетесь стать детективом, мисс Фрзнсис?
- Если бы начальник охраны был на месте, - ответила Кристина, - мне не пришлось бы этим заниматься.
Посыльный Джимми Дакуорт, коренастый лысеющий человек, у которого был женатый сын, работавший в бухгалтерии "Сент-Грегори", презрительно
произнес:
- А, этот!
В этот момент лифт остановился на четырнадцатом этаже.
- Нам нужен тысяча четыреста тридцать девятый, Джимми, - сказала Кристина, и оба разом повернули направо. При этом у Кристины мелькнула
мысль, что, хотя каждый из них и хорошо знаком с "географией" отеля, изучали они ее по-разному: посыльный исходил его вдоль и поперек, много лет
сопровождая клиентов из вестибюля в номера; она же знала "Сент-Грегори" по планам каждого этажа, которые часто листала и которые запечатлелись в
ее памяти.
Если бы пять лет тому назад, подумала Кристина, в университете штата Висконсин кто-нибудь спросил, чем будет заниматься через несколько лет
Крис Фрэнсис, в то время двадцатилетняя способная студентка, увлекавшаяся иностранными языками, то даже человек с самой буйной фантазией не мог
бы представить себе ее работающей в отеле в Новом Орлеане. В ту пору она мало что знала об этом городе и еще меньше интересовалась им. В школе
она читала о том, как Луизиану откупили у Франции в начале девятнадцатого века и тогда же видела в театре "Трамвай "Желание" <пьеса известного
американского драматурга Теннесси Уильямса, написанная в 1947 г.>. Но когда она переехала на Юг, оказалось, что ее представления об этих местах
безнадежно устарели. Трамваи превратились в дизельные автобусы, а "Желанием" именовалась захолустная улица в восточной части города, куда
туристы редко наведывались.
Наверно, она потому и поселилась в Новом Орлеане, что почти ничего не знала о нем. После того, что произошло в Висконсине, подавленная, не
очень понимая, как жить дальше, она просто искала такое место, где бы ее никто не знал и она никого и ничего бы не знала. Знакомые вещи,
прикосновение к ним, самый их вид вызывали в ее душе одну только боль, такую всепоглощающую, что она не проходила ни днем ни ночью. Как ни
странно Кристина даже стыдилась этого, - она никогда не видела снов. Она только помнила в мельчайших деталях всю цепь событий того трагического
дня в аэропорту Мэдисона. Она приехала туда проводить родных, улетавших в Европу. Перед ее глазами, как сейчас, стояла мать, веселая,
возбужденная, с приколотой к костюму орхидеей, которую подруга прислала ей по почте с пожеланиями доброго пути; отец - благодушно настроенный и
довольный тем, что целый месяц всеми реальными и выдуманными недугами его пациентов будет заниматься кто-то другой. Он еще курил трубку и, когда
объявили посадку, выбил ее о свой каблук. Бэбс, старшая сестра Кристины, обняла ее, и даже Тони, который был на два года моложе и не переваривал
проявления на людях каких-либо чувств, милостиво разрешил ей поцеловать себя.
- До свидания, Сарделька! - прокричали ей Бэбс и Тони.