***
На четвертом этаже, в хирургическом отделении, температура и влажность воздуха поддерживались на определенном уровне, поэтому хирурги,
врачи-стажеры и операционные сестры, облаченные в зеленые стерильные халаты, могли работать, не страдая от жары. Утренние операции были
закончены, и те, кто освободился, направились в больничный кафетерий.
Хирург-ортопед Люси Грэйнджер, прихлебывая обжигающий рот кофе, горячо защищала достоинства только что приобретенного ею маленького
«фольксвагена».
- Боюсь, Люси, я сегодня утром ненароком наступил на него, когда выходил из своей машины, - подшучивал доктор Бартлет.
- Пустяки, Гил. Зато вы ежедневно совершаете неплохой моцион, обходя вокруг вашего детройтского чудовища, - парировала Люси.
Гил Бартлет из отделения общей хирургии, обладатель любовно ухоженного кремового «кадиллака», слыл щеголем и единственный из врачей носил
бородку. Когда он говорил, эта острая бородка а-ля Ван Дейк так забавно прыгала, что Люси Грэйнджер не могла отвести от нее взгляда.
Неторопливой походкой подошел Кент О'Доннел, главный хирург больницы.
- Кент! - тут же обратился к нему Бартлет. - На той неделе я читаю сестрам лекцию о тонзиллэктомии у взрослых. У вас не найдется цветных
диапозитивов, чтобы наглядно продемонстрировать им разницу между трахеитом и пневмонией?
О'Доннел мысленно попытался вспомнить весь запас наглядных пособий, имевшихся в больнице. Он знал, что нужно Бартлету. Речь шла об одном из
редких осложнений во время удаления миндалин у взрослых. Даже при удачных операциях бывают случаи, когда крохотные частицы удаленной ткани
попадают в легкое и вызывают абсцесс.
- Думаю, что подберу что-нибудь, - ответил он.
- Не найдете снимков трахеи, можете дать ему любые: он все равно не заметит разницы, - под общий хохот съязвила Люси.
О'Доннел улыбнулся. С Люси Грэйнджер они давнишние друзья. Иногда ему казалось, что, будь он не так занят, эта дружба могла бы перерасти в
нечто большее.
***
Этажом выше в отдельной палате под номером сорок восемь больной Джордж Эндрю Дэнтон уже не способен был чувствовать ни жару, ни холод -
какие-нибудь считанные секунды отделяли его от полного небытия. Доктор Макмагон держал руку на пульсе умирающего, чтобы не пропустить момент
наступления смерти. Сестра Пэнфилд на полную мощность включила вентилятор - в палате, где присутствовала вся семья умирающего, было трудно
дышать.
«Какая хорошая семья, - думала про себя сестра Пэнфилд. - Жена, взрослый сын, дочь, и все плачут. Когда придет мой черед, надеюсь, и обо
мне кто-нибудь вот так поплачет. Это лучше всякого некролога в газете».
Доктор Макмагон отпустил руку Джорджа Эндрю Дэнтона и посмотрел на родных. Все было ясно без слов. Сестра Пэнфилд, как положено,
зафиксировала время смерти - 10 часов 52 минуты.
***
В других палатах этажа в этот час было, пожалуй, спокойнее, чем обычно. Утренние процедуры, раздача лекарств и обходы врачей закончены, до
обеда оставалось немного свободного времени. Кое-кто из сестер спустился вниз выпить кофе, остальные занялись приведением в порядок историй
болезни.
«Жалобы на непрекращающиеся боли в брюшной полости», - начала записывать сестра Уайлдинг в историю болезни и, задумавшись, остановилась.