С интересом наблюдая за разворачивающимися перед ним волнующими картинами, Павел с изумлением ловил себя на мысли, что видит перед собой свою собственную судьбу. Свое детство, украшенное героями сказок, юность, озаренную мечтами о далеких путешествиях и приключениях, потом службу в горах Афгана. Наконец, нынешнее одиночество с Лешим на севере, вдали от родного дома, и получение неожиданного богатства из рук умирающего старца. Стало быть, далее, согласно полученному предписанию, ему надлежало стать самим графом Монте-Кристо! Верителем справедливости и божественного правосудия, от осознания этого пророчества его бросило в холодный пот. Но разум успокоил чувства. Если ангелы способны обращаться к человечеству людскими устами, то и справедливость они вершат через людей. Важно услышать и понять их тихий голос в себе, и, очнувшись от бессмысленного прозябания, стать божественным правосудием на Земле.
Грозный медвежий рев из леса прервал его раздумья. В ответ ему тут же прозвучал устрашающий вой Лешего, принимающего вызов медведя. Не желая допустить их новой схватки, Павел, захватив ружье, выбежал наружу, и, дождавшись, когда медведь вновь заревет, выстрелил в темноту леса, в направлении голоса. Рев прервался, но вскоре раздался с другого места.
Постепенно его осенила жуткая догадка, что медведь никуда отсюда не уйдет, ведь он пришел за золотом Ахтубы. Выстрелив еще, для острастки, в воздух и строго наказав Лешему находиться около избушки, он зашел во внутрь, и, опустившись на нары, искал выход из создавшейся ситуации. А из леса продолжал доноситься рев медведя. Павел понимал, что это дух в медведе вызывает его на бой, и другого выбора у него нет. Огромная тайга стала мала для двоих. Но он ни за что не хотел рисковать больше Лешим, да и свой спор за золото они должны были решить только вдвоем с медведем.
Приняв окончательное решение, Павел начал складывать мешочки с золотом в рюкзак, как вдруг на дне обнаружил таинственный сверток, аккуратно обернутый в целлофан. Осторожно его, развернув, он увидел фотографию, с которой ему улыбалась миловидная молодая женщина с ребенком. Он сразу понял, это были дочь с внуком Николая Ивановича. Вот ради кого он пошел против самого Ахтубы и чью фотографию носил с собой как святыню.
Приветливый взгляд обаятельной блондинки словно заглядывал в душу, слегка будоража воображение. От нее повеяло теплом родного края, в котором он давно уже не был, но все еще грезил вернуться долгими северными ночами. Пахнуло той беззаботной, душевной жизнью, в которую уже не ходят поезда. У Павла екнуло сердце, что вскоре он, может быть, вернется домой и встретится с этой незнакомкой. Осталось только разобраться с бандой Гарри Бешенного и сразиться завтра один на один с медведем, который все еще вызывающе ревел в лесу. И не хотелось думать, сколько шансов в этих поединках оставалось ему.
Внимание Павла привлек пожелтевший от времени, свернутый в трубочку лист бумаги. Развязав тесемки и расстелив его на столе, он, затаив дыхание, стал с любопытством вглядываться в его полустертые линии, и с трудом различимые в мерцающем пламени свечи. Через некоторое время у него не оставалось сомнений, что перед ним лежала та самая карта, на которой был указан маршрут экспедиции и указан тайный проход в ущелье, за которым находилось золото. Эта карта была, как пригласительный билет в самое сердце каменного царства Ахтубы, но это был билет в один конец.
По спине Павла пробежал озноб, но ясно видел, как чья-то неведомая рука все продолжала опутывать его неразрывными нитями обстоятельств, которых он не мог избежать, и вела его в самую пучину испытаний. Как он ни старался вырваться из них, они лишь неотвратимо нарастали с каждым его шагом. Павел чувствовал себя, словно бредущим в гигантском таинственном лабиринте, который как живое чудовище, все более усложняя условия, ждет единственной ошибки, чтобы безвозвратно поглотить в своем бездонном чреве. Ведь, не пройдя теперь по маршруту, по которому смог пройти старик, он не сможет себя уважать, а без этого жизнь не имеет смысла. Таким образом, жребий был брошен, и он полностью вверял себя в руки судьбе.
И вздохнув, он стал складывать назад золотые мешочки, мечтательно задержав свой взгляд на фотографии, с улыбающейся незнакомкой лукаво подмигнув ей «до встречи», аккуратно убрал ее вместе с картой в рюкзак.
Ночь была уже на исходе; и Павел, потрепав по загривку Лешего, сопровождающего его по пятам, вернулся в избушку, пытаясь хоть немного вздремнуть перед завтрашним поединком с медведем, чей хриплый рык все еще слышен в лесу. В хорошо протопленном помещении усталость быстро сковала Павла, и он провалился в короткий тревожный сон.
Хмурое утро насупило незаметно. Поежившись от прохладной сырости воздуха, Павел сбегал с чайником к реке, заодно ополоснувшись в ее студеной воде, и, вернувшись, по-братски разделил с Лешим остатки мяса. Растопив печку и согревшись, горячим чаем, он подошел к Лешему и нацепил ему на шею ошейник с кошельком, в который вложил записку Алексею с просьбой насыпать соли. Они иногда так поступали, если у них что-нибудь кончалось, а сейчас ему просто было нужно остаться одному. Павел напоследок посмотрел Лешему в глаза, но тот, будто заподозрив подвох, вертел лохматой головой и ни за что не хотел уходить, напряженно вглядываясь в лес.
Медведь где-то затих, но Павел шестым чувством ощущал близкое присутствие зверя. Невидимый поединок между ним и медведем уже начался. В конце концов, ему удалось отправить Лешего в поселок. Он еще с тайной надеждой, что его могут вернуть, оглянулся перед лесом и исчез за разлапистой елью. Оставшись один, Павел почувствовал, как ободряющие мурашки от ощущения близкой опасности, забегали по всему телу. В избушке он сел к небольшому окошку и стал осматривать готовность ружья.
В этот момент какая-то тень загородила свет в окне. Подняв голову, он увидел, как огромная, по-лошадиному вытянутая голова медведя злыми глазами в упор смотрела на него. Доли секунды они изучающе смотрели друг на друга перед схваткой, затем последовал удар, раздался звон разбитого стекла, и на месте, где только что сидел Павел, с бешеной скоростью замелькала когтистая медвежья лапа. Но он уже успел отскочить к стене, и, пока вскидывал ружье, медвежья лапа исчезла в окне.
Опытный медведь заскочил на крышу, пытаясь разрушить ее. На счастье Павла избушка была полностью срублена из толстых бревен, потолок под тяжестью огромного зверя, прогибался, скрипел, но не сдавался. Медведь наверху ревел от досады, в бессильной ярости скреб по бревнам когтями, а Павел внизу молился, чтобы потолок выдержал, не похоронив его под собой. Наконец, медведь, поняв тщетность своих усилий, грузно спрыгнул с крыши, и, решив избрать иной способ, стал в раздумье ходить вокруг избушки. Павлу оставалось только ждать, держа под наблюдением дверь. Он напряженно силился предугадать, что может предпринять медведь на этот раз. Даже через бревенчатые стены ощущалась энергетика и мощь зверя, она, казалось, заполняла все вокруг, подавляя все силы к сопротивлению. Павел порой чувствовал себя, как небольшой зверек, пойманный в ловушку.
Неожиданно мощный удар в стену отбросил его к противоположной стене. Вскоре удар повторился снова, до основания сотрясая избушку, медведь отходил в сторону и с разгону врезался в нее всей своей тушей. Павлу стал понятен его замысел, он тут же рванулся к двери, но ее уже намертво заклинило меж косяков, а бедная избушка после каждого удара судорожно вздрагивала и, натужно скрипя, все больше подавалась набок. Низ ее от времени подгнил и уже не выдерживал все более усиливающегося медвежьего натиска. Зверея от собственной мощи и предвидя скорую победу, медведь, оглушительно взревев, в решающем броске, обрушил на нее всю свою силу. Избушка дрогнула, и, не выдержав чудовищного удара, с жутким треском и скрипом, похожим на человеческий стон, рухнула, сложившись как карточный домик. Павла швырнуло на пол и погребло под грудой бревен. Свет тотчас погас над ним. А где-то наверху торжествующе ревел медведь, он пытался докопаться до поверженного врага, шумно внюхиваясь и царапая бревна толстыми когтями, но они переплелись в такой коловорот, что их невозможно было растащить даже бульдозером. Напоследок, издав победный трубный вопль, черная громада с седым воротником и лошадиной мордой, не спеша, двинулась вдоль берега, время от времени оглядываясь назад т пугая все живое вокруг ужасным ревом.