– Соня зовёт к себе, – тихо говорит Ирка.
– Ты бы подумала, – откликаюсь я. – У неё, кажется, перспективный стартап.
– Не знаю, я так отвыкла от этих офисов, людей.
Начинается, думаю я. Эти вечные метания и поиски творческого человека. Ирка настолько погрязла в декадансе, что даже не замечает его.
– Тебе нужно продолжать повышать квалификацию. А это возможно только в коллективе. Ты разве забыла, как хорошо общаться, обсуждать статьи и скидывать друг другу весёлые картинки?
Ирка молчит. В последнее время извлекать из неё слова мне приходится клещами. Стараюсь не брать это на свой счёт, но всё равно становится неприятно от её показного пофигизма к моим советам и рекомендациям. Ирка уверена, что плывёт единственно верным курсом и не должна обращать внимания на всяких неудачливых худосочных мужчин.
Незаметно начинаю писать дружбанам в Вайбере и зову выпить. Первым откликается мой лучший друг и по совместительству мой адвокат Андрей. Договариваемся встретиться через час в баре у «Дана Молл».
– Я в бар, – говорю я Ирке и ухожу.
Мой адвокат
В Беларуси у любого уважающего себя журналиста должен быть личный адвокат. Даже если вы не пишите о политике и экономике. Мне в этом вопросе повезло, ибо первичную защиту мне позволяет осуществить моё юридическое образование, а дальше в дело вступает Андрей. Два дела мы уже успешно выиграли, разрушив обвинения в недостоверности изложенных сведений и обвинения в причинении ущерба деловой репутации.
Мы дружим ещё со школы, многое прошли вместе и немало повидали. По моему твёрдому убеждению, к 30 годам число твоих настоящих друзей стремится к нулю и тогда начинаешь дорожить каждым человеком. Андрей именно тот человек, которым стоит дорожить. Мы понимаем друг друга с полуслова и при этом нам всегда есть о чём поговорить.
Взять ту же Ирку. Вначале всё было радужно и мы не могли наговориться во время коротких встреч. Спустя год я стал замечать, что человек она, в общем-то, довольно ограниченный и её интересы не так уж совпадают с моими. Общаться мы стали меньше, словно через силу выдумывали темы для разговоров, а затем и вовсе пересказывали то, о чём раньше беседовали, добавляя не имеющие значения подробности. Я стал терять нить новостей из её жизни, а ей стало наплевать на мои достижения и неудачи. Не знаю, о чём разговаривают люди, женатые даже пять лет, за исключением бытовухи и тех проблем, которых у них не возникало бы, если бы они жили поодиночке.
Поэтому моей единственной нескучной любовью остаётся журналистика. Только она предполагает живое любопытство и регулярный интерес ко всему происходящему. Кое с какими постулатами журфака я согласен – жизнь подтвердила. Журналист на работе всегда. Нельзя быть журналистом с 9 утра до 18 вечера и спокойно откладывать недописанный материал. Ты должен быть всегда готов. Среди моих знакомых таких людей очень мало. В первую очередь это, конечно, Кира.
Ремесло же копирайтера при сопоставимых гонорарах отличается более тепличными условиями. Адаптация чужих текстов из Интернета тоже требует определённого мастерства и конкуренции с тысячами таких же умников, решивших легко пройти по жизни. Здесь побеждает сильнейший. Или такой середняк как я занимает выгодную нишу и болтается в ней, как известная субстанция в проруби.
Иногда, конечно, нужно выдавать и нечто уникальное и неповторимое. Тут слабаки обычно тухнут. Всё-таки интеллект у вас должен быть повыше, чем у божьей коровки, если вы хотите выдавать привлекательные для аудитории нативные тексты, а не просто подборку чужих мыслей и исследований. И здесь в дело вступают законы рынка. Большинство авторов и авторок не вписываются и потом плачутся в «телеге», что для копирайтера 800 баксов в месяц – это потолок заработка. Ну максимум косарь. Но я лично знаю людей, которые за 300 долларов даже не смотрят ТЗ. А тексты у них при этом выходят «ну такое себе». Просто ребята умеют продавать в первую очередь себя.
Хороший копирайтер знает, как уйти от ответственности за написанное. Интернет-издания в этом отношении гораздо выгоднее печатных. Меня поймали всего два раза, обычно я успеваю изменить текст ещё в те секунды, пока мне высказывают обоснованную претензию в письменном виде. И плевать на его скриншоты. Написанное электронным «пером» вырубается даже не топором, а изменяется от дуновения ветерка.
В той же юриспруденции, например, всё не так. Там документы – это почти Библия. Я сам был свидетелем того, как солидные компании обрушивались из-за пропущенного слова или неверно поставленной запятой. Как упоминание должностных лиц во всяких протоколах и уставах в течение часа превращало счастливую семью в рыдающую вдову, хныкающих детей и бледного главу фамилии, которого уводили из зала суда во внутренний дворик КГБ. Закон выступает мерилом всех ценностей человека. И если ценности эти начали подгнивать, то карающая рука Фемиды непременно опустится на его плечо.
Все эти мысли роем проносятся в моей голове, пока я потягиваю первый бокал в ожидании Андрея. Он скоро входит в это шумное многоголосие проходного бара и, уверенно поигрывая портфелем, спешит ко мне, попутно заказывая лагер.
Мы перебрасываемся дежурными новостями. Когда бокал Андрюхи становится наполовину пуст или полон в зависимости от вашей экзистенциальной принадлежности, а я уменьшил на треть второй, он доверительно наклоняется ко мне:
– Сегодня ко мне обратился клиент. Хочет судиться с Минздравом по поводу тендеров. Он считает, что результаты были подтасованы и сингапурская вакцина выиграла нечестно.
Андрей вопросительно смотрит на меня. Это у нас что-то вроде игры. Он закидывает тему и ждёт моей реакции для продолжения или перехода к другим темам. Информация лишней не бывает. Если вы журналист, вы должны знать понемногу обо всём. Даже о неинтересных на первый взгляд тендерах. Никогда нельзя знать заранее, что и когда вам пригодится и как аукнется.
– А что не так с сингапурской вакциной?
– Говорят, лицензии на её использование в Беларуси нет.
Я прикидываю, что можно раскрутить из этой новости и кому из моих нанимателей она может оказаться полезной. Пока отчётливо не видно ни то, ни другое. К тому же Андрей повязан адвокатской тайной и сообщить всё не сможет. Если честно, голова в этот пятничный вечер не варит вообще. Я говорю ему, что буду иметь в виду.
Мы продолжаем соревноваться в скорости поглощения алкоголя. Бар представляет собой огромный бурлящий желудок. Люди вбрасываются в него через левые двери и, пройдя процесс обработки алкогольным соком, удаляются через правые двери. Свежая артериальная «кровь», смеясь и громка крича, входит через левые двери, а венозная, вялая и сонная, утекает через правые.
Гул меня угнетает. Все эти пятничные гуляки, наполняющие минские заведения, вселяют в меня тихий ужас бессмысленностью своего времяпрепровождения. Я циник и зануда, смиритесь. Я зарабатываю жалкие гроши не самой достойной работой в мире, но я люблю её и мечтаю сделать настоящее журналистское дело. Явить миру аналоги «панамских бумаг», пошарить фонариком по своему «Уотергейту», обвинить «Фольксваген» в занижении выбросов на своих автомобилях.
Жизнь большинства сегодняшних пятничных гуляк проста и понятна: рождение, кое-какая учёба в школе, отвязное студенчество, автомобиль, работа в офисе А-класса, хештег #устал, женитьба, рождение детей, кредитная квартира, новая машина, накопление детям на учёбу (хештег #цветыжизни), ожидание внуков, дача, смерть. Если в этой матрице происходит сбой, человек попадает в центрифугу переживаний, выбраться из которой он уже не в силах. У меня этот сбой произошёл на стадии «женитьба», поломав дальнейший расклад. Я женат на своей работе и ради неё устраиваю беспредел.