***
Три дня я усиленно тренировался и медитировал. Уже со второй попытки я ходил без ограничений, страсть, как дети обрадовались. И другие семьи навестил, даже пошутил, что Мелик, когда ногу ушиб, тоже мог бы так же смешно ковылять первое время.
Сил я набирался весьма стремительно, притом нельзя сказать, чтобы упорно взывал к Свету или Тьме. Надеялся, что они не обидятся, что я про них забывал – они же и так терпели, что сынулька обращается, только когда ему что-то надо. Стоп, вообще-то не всегда.
Лунатизмом больше не занимался, хоть и было нам с Мией страшновато засыпать рядом с Тилькой и Славкой. Я расспросил медсестер, что я делал: встал, чтобы гордо помочиться стоя, а не под себя, а потом направился к лошадям. Первый позыв очевиден, а вот второй меня немного разочаровал. С другой стороны, главное, что к семье не поперся.
Прекрасно проводили время: на лошадях катались, купались, пикник в полукилометре от охраны устроили с костром и готовкой. Разумеется, пищу взяли уже пойманную. Сидели под открытым чистым звездным небом. Детишки загадали желание, когда пролетела комета, или что нынче пролетает. Жаль погода не позволяла – ночью градусов семь, но условились, что через несколько месяцев обязательно прямо так, в теплой одежде, просто под одеялом и «обнаглеем».
На четвертый день я еще чувствовал отголоски разбитости, но за бок не хватался, как во время усиленных лечений Мии. Хаш позвал к себе, и мне тоже захотелось с ним поговорить. В этот раз он опять меня удивил, решив пройтись со мной по лесу. Хоть я никогда не заходил в окрестные леса глубже, чем на тридцать-сорок метров, смертоносных тварей, как и самого Хаша, я не боялся и ступал уверенно, но поглядывая под ноги.
Внутри, под кронами деревьев, на опавшей листве и посреди гибких веток все выглядело как-то не так, словно кто-то просто взял за основу наши дремучие леса, слегка осветил фон, разрядил насаждения, убавил кислоты в запахе, разбавив кроваво-шоколадным, слегка подмел и наделал между деревьями борозд. Конечно же, был слышен шорох, но птичьего щебета поблизости разобрать не удалось. Если бы мы не ступали, как пьяные великаны, а остановились и сконцентрировались минут на десять, возможно, аудиальная картина стала бы иной. А так: пару раз виднелись розовые грибы, и пару раз – кости. Трудно было сказать, где что именно. Никакая мразь в морду или под одежду не лезла – тут пять с плюсом сразу.
– Я хочу поговорить с Серыми, – начал я ментальный диалог, когда мы углубились метров на триста.
– О чем?
– О других мирах, расах, законах мироздания, Вселенных.
Он молчал. На восемьдесят процентов уверен, что это была гордыня.
– Здесь тебе подвластно раскрытие почти любой способности. Ты можешь быть бессмертным и почти неуязвимым, если будешь забирать души, – спокойно произнес он и стал ждать ответных мыслей.
– Это опять, как Тьма – путь одиночества и собачьего выживания.
Он хотел возразить, сказать, что такого понятия нет, и что я зажрался по молодости, но понял, что это бесполезно.
– На этот раз только ты. Достань тварь из-под земли.
Вот лезть на рожон уже страшнее. Я присел, прикоснулся к земле ладонью и настроился на внутреннее спокойствие. Ничего трудного – нечто подобное я проделывал множество раз. Только сейчас я взывал к тому, что хранит в себе Мать-земля.
Спустя минуту почва завибрировала, и я даже почувствовал этот грохот внутри. Я хотел, чтобы это произошло в нескольких метрах, но нет – прямо под моей ладонью медленно вынырнуло что-то шершавое, такой же температуры, что и земля.
Я открыл глаза, зная, какое матное слово сейчас произнесу, однако удержался. Существо было размером с взрослого кабана и состояло из верхней, светлой части гусеницы и нижней – темной части с массивными, почти паучьими лапами. Оно не раскачивалось, не дышало, у него не было ни ушей, ни носа, ни глаз, а рот расползся в широченной ухмылке. Конечно, это самое отвратительное чудовище, что я видел доселе, но оно тоже живое существо с душой. Гладить бы такое я вряд ли стал, но если бы взяли с собой что-нибудь перекусить, можно было бы вознаградить за отзывчивость.
– Высоси его душу, – хладнокровно сказал Хаш.
– Я и так недавно нахватил здоровяка, не хочу разбухать. И не надо меня бить.
– Делай, что я сказал.
– Только вместе.
– Хорошо, руби голову.
Боялся я, что существо среагирует на резкое движение, и, очнувшись от гипноза, поймет, кто здесь враг. Но еще больше я боялся, что не убью с одного удара, причиню страдания и запущу тревогу по окрестностям. Но надо быть смелым, иначе буду себе противен почти так же, как эта тварь.
Хаш, глупец, если бы предупредил, клеймору бы взял. Пришлось резким натренированным движением выхватить одноручный из ножен на поясе слева и со всей дури махнуть по горизонтали.
Сработало – башка, если ею можно считать любую верхнюю часть почти однородной белой бесформенной колбасы, слетела, и монстр тихо загнулся.
– Вместе, – скомандовал я, и взял Хаша за руку. Тот послушано склонился.
Проделав тот же самый ритуал, что с его сыном (если он вообще его родной сын), мы на несколько минут прислушались к ощущениям. Стало забавно: два здоровых мужика в броне стоят в полуприседе в лесу с закрытыми глазами и как будто что-то вынюхивают.
Хаш как будто услышал это и заговорил:
– Мне нужно, чтобы ты открыл окно кое-куда. – Он схватил меня за руку и стал наводить мыслеобразы.
Сразу показался довольно обширный прекрасный монастырь, аккуратно выложенный из черного камня, с высоченными шпилями и барельефами. Все это великолепие стояло посреди просторной площадки из ухоженной свежей сочной молоденькой травы. Множество симметрично проходящих мощеных дорожек расчерчивали это поле на треугольники. По периметру территория обрамлялась высокой массивной оградой и отходящими от нее навесами. А на заднем фоне высокие, просто огромные горы со снежными шапками. Да и монастырь построили достаточно высоко.
Уютненькое местечко, да еще и день ясный. Забавляло, что в центре специальной круглой площадочки отсутствовал памятник, и вокруг не было ни души. Полагаю, это специфика видения Хаша.
Ну что же, мне место понравилось – очень похоже на то, в котором я не отказался бы прожить отрезок жизни – вызываем.
Я приоткрыл глаза, вытянул руку, не отпуская Хаша, и стал взывать. Не менять, а просто просил дать возможность там оказаться. На какое-то время показалось, что среди деревьев метрах в семи появилось и заиграло марево. Я хватался за него все сильнее, и вот, марево помутнело, приобрело желто-оранжевый ореол. И потом резко захлопнулось – зараза! Ну ничего, «мы умеем ждать…». Едва я попробовал заново, Хаш отдернул руку.
– Почему не вышло? – спросил он с негодованием.
– Да что угодно может быть причиной. Надо попробовать еще…
– С самого начала все пошло не так. Почему ты не высосал душу? – Он выжидающе смотрел на меня.
– Ты ничего не почувствовал?
– Нет.
– Ну вообще меня не удивляет: вдвоем проявить окно в другой мир, да хотя бы в этот же – на это, блин, только полубоги способны! Еще бы у нас получилось с первого раза! А насчет души – все было не так, как с Баррентом: мне нафиг эта душа не нужна, не было почти ничего из эмоционально-духовного спектра.
Он разочарованно вздохнул, молча повернулся и пошел назад. Я последовал за ним. Единственное, о чем я сожалел, что мы предали доверие тех существ, совершим абсолютно бесполезное убийство. А потом, – что нет музыки: за время, проведенное на Земле, я не успел наглотаться шедевров, а те, что в голове, уже опостылели.
По дороге я стал его расспрашивать:
– Так что насчет серых? Я постою рядом и послушаю молча.
– Нет.
– Мне нужно знать принципы работы раскрытия брешей. Я не могу больше оказаться в таком положении.