– Нет… я не знаю его.
Полицейский как будто посмотрел на Горчакова с некоторым подозрением.
Или Александру показалось?
…Оказавшись в редакции, он прямиком направился к Черкасовой, однако и рта не успел раскрыть:
– У нас в городе новый труп. Слышал, специалист по криминальной хронике?
– Слышал.
– За два дня – два трупа. И оба убиты одинаково. Может, в городе появился маньяк?
– Хотел кое-что рассказать. Но разговор будет долгим.
– Мне не нужны рассуждения. Давай конкретику. Что-нибудь известно об убийстве Федоровской?
Горчаков рассказал обо всем, что с ним произошло. Он решил ничего не утаивать от Черкасовой. Она – хозяйка и редактор, пусть решает. Алевтина внимательно слушала, красивое лицо застыло в напряжении, в чуть прищуренных глазах читался неподдельный интерес. Она почти не перебивала Александра, а когда он закончил, по привычке затянулась сигаретой, обдумывая что-то свое.
– Давай подведем итоги, – сказала Алевтина. – Убит именно тот человек, который приходил к тебе ночью?
– Он.
– А как он к тебе попал?
– Большая загадка для меня. Служанка говорит, что входную дверь за собой закрыла, однако утверждать этого не может. Спешила…
– Она по природе рассеянна?
– Нет. Но…
– Понятно: человек несовершенен, потому делает несовершенные поступки. Я склоняюсь к тому, что дверь была закрыта. Он проник в твой дом. Для профессионала такое не проблема.
– Не похож он на профессионала-взломщика.
– Разве я сказала, что он профессиональный взломщик? Он проник, чтобы лишний раз показать: ты в его власти. Тебя серьезно предупредили, на первый раз решили купить. Предложили место главного редактора, правильно?
– Да, – не без тайного тщеславия ответил Горчаков. Может, сейчас Алевтина начнет ценить его не только как любовника.
– В следующий раз поступят по-другому. Как с тем самым Либером.
Горчакова передернуло, что не укрылось от внимательного взгляда Черкасовой. С легкой усмешкой она добавила:
– Решай сам: заниматься или нет делом Федоровской?
– У меня задание!
– Ценные кадры превыше всего. Получишь другое задание, и только.
– А как же выяснение обстоятельств убийства актрисы? Публика ждет.
– Обойдется публика. Дадим общую информацию о ходе расследования. Корхов поделится, не захочет ссориться с прессой.
– Кстати о Корхове. Он тоже склонял меня к сотрудничеству. И я дал слово…
– Он уговорит любого. Недаром – Старый Лис. Однако теперь ты свободен от любых обязательств, поскольку этим делом больше не занимаешься.
– Я дал слово, – повторил Александр. – Мы ведь не в СССР, где верят не словам, а изречениям вождей.
– Что ж, продолжай расследование.
Горчаков задумался. Предупреждение Либера выглядело слишком серьезным, особенно в свете того, что случилось с самим Жаном Робертовичем. Да, за смертью госпожи Федоровской, очевидно, стоят люди непростые. Но и выглядеть трусом перед любовницей ему не хотелось. «Лишь в этом причина?»
Нет, дело засасывало Александра, как топкое болото. Ступил не туда – и каюк!
– Куда поедешь отдыхать? – вдруг весело спросила Алевтина.
– Отдыхать?
– Лето! Люди разъезжаются. Лично я – в Таврический край (современный Крым и часть Херсонской области. – прим. авт.), любимое место отдыха последнего императора. Империя без императора, нелепо как!
– А я еще не решил.
– Можем отправиться вместе, муж обузой не станет. Сервис там не хуже, чем в Ницце. Многие состоятельные русские люди предпочитают отечественные курорты.
Горчаков догадался: шефиня специально уходит от главной темы, дает ему время на размышление. Упустить в расследовании время сейчас – упустить его навсегда. Следствие уйдет вперед, появятся новые факты, а редакции останется собирать объедки.
– Пожалуй, рискну. Продолжу дело.
Глаза Алевтины странно заблестели, Александр не понял – радостью или сожалением? Она наверняка внутренне ликовала, что журналист не испугался, решил не отстраняться от опасного мероприятия, но и боялась за него, вернее, за любовника.
– Хорошо, – сказала Черкасова. – Однако о каждом своем шаге докладывай мне.
– Как маленький несмышленыш: туда не ходи, и туда не суйся.
– Именно так, – подтвердила Алевтина. – Слишком уж все стремно. Что если здесь и впрямь замешаны слишком влиятельные люди? А ты, извини, не умеешь пока ориентироваться в обстановке. Когда надо, дам дельный совет.
– Спасибо, мамочка. Но без самостоятельности никак нельзя.
– Не юродствуй. Мамочка еще пригодится! Итак, что планируешь?
– Все-таки надо в театр. Режиссер Степанов бросил фразу, что за профессиональную деятельность Федоровскую убить не могли. Тогда за что? И еще: он знал Либера.
– А что ты думаешь о причинах ее смерти? – вдруг спросила Черкасова, глядя на него в упор.
– Разве возможно сегодня сделать выводы? Но в ограбление я тоже не верю.
– Если политика?
– Довольно смелый вывод, – полушутя-полусерьезно ответил Горчаков. – Выходит, Федоровская иностранный агент? Тех же большевиков, например, как утверждал мой ночной гость?
– Наша страна кишит агентами. Богатая, процветающая, она слишком приманчива для многих хищников.
Александру сразу вспомнились слова Либера о «гениальных игроках», он не без грусти заметил:
– И обычным людям и целым государствам не дают нормально жить. Еще не родился, а за тебя уже все расписано: как себя вести в конкретной ситуации, с кем дружить, какую позицию занимать. И попробуй не подчиниться, «вильнуть» в другую сторону. В тебя – залпом из всех орудий!
– Благодари Бога, что не живешь в тоталитарном мире.
«А есть разница?»
Перед глазами Горчакова возник знакомый несуразный силуэт карлика. Подбоченившись, уродец поглядывал победно, вызывающе и опять обещал скоро прийти.
«Нет уж, лучше как здесь, чем – как там!»
– Так ты точно решил продолжать?
– Точно! И сейчас надо еще раз встретиться со Степановым, а так же с Прохоренко и Лапиным. Они, как никто, знали Федоровскую. Вдруг выясню какую-нибудь важную деталь? Не зря Корхов меня туда посылает, ох не зря.
– Действуй, но и с начальником полиции будь начеку, не откровенничай. Да, твое слово… Засунь его куда подальше. Сам Корхов с тобой сокровенным не поделится.
– Я пошел?
– Еще одно… Моего мужа сегодня не будет. Прислугу я отпустила на целый день. Так что…
– Так что? – с тихим ужасом произнес Александр.
– С часу до трех можно отобедать у меня. Постарайся, жеребец, поработай по полной программе.
Рядом как будто раздался язвительный смех Лены. Она торжествовала!
– Перенесем на завтра, дорогая. Я вымотан работой, ночным происшествием и прочим.
Черкасова окинула «жеребца» подозрительным взглядом.
Сегодня возле тетра было спокойно. У служебного входа Горчаков опять встретил охранника-гориллу. Тот глядел на посетителя сурово, уничижительно.
– Подвели вы меня, сударь. Досталось от Никиты Никодимовича.
– За что? – Александр старался быть искренним в своем удивлении.
– Я думал, вы из газеты.
– Да, из газеты. Вот удостоверение.
– Из другой газеты.
– Понятия не имею, о чем вы думали. Но представителя «Оскольских вестей» пропускают везде. И снова мне нужен Никита Никодимович. Кроме того – госпожа Прохоренко и господин Лапин.
Александр ожидал злобного рычания, однако охранник лишь недовольно буркнул:
– Проходите. Только вам придется обождать. Собрание труппы.
«Отлично! Послушаю, что скажут о Зинаиде Петровне ее коллеги».
…Он заглянул в большой, наполовину заполненный зал, незаметно примостился в последнем ряду и полностью сконцентрировался на происходящем. Естественно вспоминали покойную. Выступал полный мужчина, огненно-рыжий с таким красным лицом, что хоть поджигай от него. Сначала Горчаков решил, это у толстяка из-за болезни, или от волнения. Потом понял: он под крепкой мухой. Александр узнал его – известный в городе комик. Говорят, его «девичья» фамилия Чертиков. Но он ее сменил, стал Содомским. Заявляет, что из дворян, а разные завистники брешут, будто отец его был кочегаром, а мать прачкой. Содомский злился и даже давал по этому поводу опровержение в «Оскольских вестях». Отправить бы его в СССР, где человеку с дворянской биографией дорога уготована в ад! К великому счастью для Содомского жил он в иной стране.