Сама виновата. Какого черта села за столик у окна!
– Простите, Роза Ефимовна, – проговорила она сумрачно. А представительный дяденька уже вошел в кондитерскую и, оживленно жестикулируя, двигался прямо к ним.
– Ну, с трудом, с трудом узнал! – говорил он, отодвигая стул, шумно, прочно и надолго усаживаясь, обхлопывая карманы, словно бы отыскивая бумажник с намерением оплатить дамам их скромное застолье. – Просто не узнать тебя, старуха! Поблекла, постарела. Что с тобой? Болеешь? Почему не позвонила? Я мигом тебя вылечу.
– Не куплю, – сказала Зяма твердо. – Выгляжу, как всегда, превосходно. А твои камешки и твой песочек пусть в групповую употребляют энтузиасты.
– Шутница, – сказал он, улыбаясь Розе Ефимовне.
Когда-то в Новочеркасске Миша был актером ТЮЗа. Интересно, на что надеются, уезжая из России, все эти актеры, подумала Зяма, для профессиональной жизни которых нужны по меньшей мере зрители…
Здесь Мишу бросила жена и, забрав сына, вернулась к родителям в Новочеркасск. Мише возвращаться было некуда. Он занялся распространением «Группенкайфа». На желтой майке, обтягивающей его по-дамски округлую грудь, привинчены были два значка; на одном по-русски написано: «Спроси меня, и я тебе отвечу», на другом – красным шрифтом по-древнееврейски: «Это – то, что тебе сейчас необходимо!» Достижение могучего штата психологов международной фирмы «Группенкайф». Предполагалось, что при виде этих завлекалочек доверчивой мышке немедленно захочется спросить у кошки – что именно ей, глупой неопытной мышке, необходимо в ее неинтересной жизни. И тогда ей ответят на любом языке – можно по-русски, но обслуживаем и на иврите. На каком языке мышке удобнее – чтоб ее съели?..
– А у нас как раз неповторимые скидки, – говорил между тем Миша хорошо поставленным актерским голосом, – для тех, кто приводит покупателя – пять процентов со стоимости комплекта. Рекомендую. Программа называется «Друг возрождает друга».
Он напирал на Розу Ефимовну, понимая, что Зяма потеряна безвозвратно.
– А у тебя, старик, нет программы «Брат убивает брата»? – спросила Зяма. – Эта заслуживает большего доверия. Как испытанная временем.
– Шутница, – сказал Миша Розе Ефимовне, кивая на Зяму.
– Благодарю вас, – сказала старуха застенчиво, – я принимаю препарат «Группенкайф» с тремя подругами.
– Ах вот как, – Миша сразу потерял интерес к этой мышке, уже попавшей в лапы другого, облезлого и голодного израильского кота. – Ну и прелестно, ну и славно… – Его лицо поскучнело и стало еще больше напоминать лицо доброй пожилой армянки. – Только не уговаривай меня съесть эту отраву, – сказал он, кивая на высокий, как замок, и чрезвычайно аппетитный на вид обломок яблочного пирога. – Вот кофе, пожалуй, закажи мне…
Зяме не хотелось его обижать, но Миша был из тех новообразований, избавляться от которых следовало только оперативным путем.
– Прости, старик, – сказала она, – какой там кофе! Я даже не уговариваю тебя остаться. У нас с Розой Ефимовной встреча сугубо интимного свойства…
Миша бодро вскочил, словно как раз и собирался их покинуть. Раскланялся. Все-таки он актер, это многое облегчает.
Но ушел он не сразу, а еще минуты две рассказывал, уже стоя, о своем процветающем бизнесе.
– Я даже Таньке в Новочеркасск выслал пятьсот долларов, – похвастался он. – Заходи ко мне в офис. Во-он там, видишь – манекен на балконе?
– Ах, так это твоя режиссерская находка, – заметила Зяма. – Скотина ты, Миша…
Он захохотал, довольный, что его трюк оценили.
– Я тебя из окна кабинета приметил, – сказал он.