Дирекция Духовного Центра ручалась за всех и вся.
Окровавленного, но удовлетворенного поворотом событий Молтобойцева увез домой на своей машине политический обозреватель Перец Кравец.
Буйвола забрали в полицию.
Журналисты «Региона», прихватив экскурсоводов из «Тропы Завета», пошли добирать вечер в забегаловке «Мама», что на углу улицы Агриппас…
…Заплаканная Мария, расставив по местам перевернутые столы и стулья, мыла посуду своими полными сильными руками, привыкшими рассыпать по клавиатуре бриллиантовые пассажи четырнадцатого этюда Шопена…
Она даже не заметила, как в баре появился запоздалый пьяненький и удивительно тихий Фредди Затирухин. Когда оглянулась – он стоял возле стойки, умоляюще посматривая на выставленные пирамидками баночки пива «Туборг».
– Не дам! – остервенело сказала Мария. – Пошел вон. Я закрываюсь.
– Маша! – взмолился смиренный Затирухин. – Налей каплюшку. Я счас уйду.
– Чтоб вы все сгорели, – сказала она, открывая банку и наливая пиво в бокал. – Боже, с кем я имею дело изо дня в день… – Она домывала посуду, время от времени стирая сгибом мокрой кисти руки катящиеся по лицу слезы, а пьяненький Фредди, навалившись на стойку, допивал свой бокал.
Но, видно уж, звезды встали так, что этот вечер добром закончиться не мог. И теперь уже кажется странным, что никто не предвидел того, что, собственно, и должно было произойти.
Ведь смешно и представить, что Буйвол мог стерпеть нанесенное ему оскорбление. Элементарная логика подсказывала, что он должен был вернуться с подкреплением.
Он и вернулся с тремя грузинскими бугаями, одним родным и двумя двоюродными своими братьями.
Смерч налетел на безвинного Затирухина, допивающего свое пиво. Смерч сгреб его в охапку, поднял за ворот рубахи, легко, как мартышку, так что Фредди чуть не задохся.
– Пидор! – проревел этот смерч в бледную физиономию президента Затирухина. – Я из тибья харчо сделаю! котлету! пельмень в шоколаде! Ти знаешь, сучара – кто я?!
– Да! – пролепетал помертвевший от страха Затирухин. – Вы – повар!
Его просто унесли с собой. Буйвол уже не повторил ошибки, ведь сказано раз и навсегда: ДЦРД – заведение культурное, Духовный Центр Русской Диаспоры.
На пустырьке, зажатом меж двух центральных и оживленнейших улиц Иерусалима (пустынных, впрочем, в ночной этот час), из президента Затирухина четверо грузинских поваров варганили отвратительное блюдо. Криков никто не слышал. Да и были ли они, крики, и что, кроме писка, могло прозвучать из цыплячьей груди пьяненького, блюющего кровью президента, а также главного редактора, репортера, поломойки и вышибалы порнографической газетки «Интрига», которую приличный человек и в руки-то взять побрезгует…
33
Она в тот раз посмеялась над Мишей, с изрядным, надо сказать, оттенком горечи. А ведь напрасно. Если вдуматься – над чем смеяться? Над своей постоянной изнуряющей нищетой? Над своими стараниями элегантно ее прикрыть?
А может, и вправду пуститься во все тяжкие – имеется в виду, конечно, это жульничество, этот… маркетинг. И как это технически осуществлять – вот Миша говорил – надо какие-то объявления развешивать с гнусными намеками на колоссальные заработки и высокую почему-то потенцию…
Что делать, что делать… С одной стороны – денег нету ни хрена, а с другой, подумала она, – а как же мое имя? Моя, извиняюсь, известность?.. Мог бы стать распространителем чего бы то ни было, возьмем – Бунин Иван Алексеевич?
Да ни черта бы он не распространял, вдруг зло подумала она, его в эмиграции содержали богатые и добрые евреи, влюбленные в русскую литературу. А мне здесь ни одна собака говенного чека на картошку не выпишет…
Псевдоним! – вдруг осенило ее.