Гости расположились под мраморной глыбой.
– Пошли отсюда, – сказал Лихачев, – чего мы здесь не видели? Я знаю пивную на улице Чкалова.
– Хорошо бы, – говорю, – удостовериться, что монумент не рухнул.
– Если рухнет, – сказал Лихачев, – то мы и в пивной услышим.
Цыпин добавил:
– Хохоту будет…
Мы выбрались на поверхность. День был морозный, но солнечный. Город был украшен праздничными флагами.
А нашего Ломоносова через два месяца сняли. Ленинградские ученые написали письмо в газету. Жаловались, что наша скульптура –принижает великий образ. Претензии, естественно, относились к Чудновскому. Так что деньги нам полностью заплатили. Лихачев сказал:
– Это главное…
В редакциях, где я служил, мной тоже часто были недовольны. Помню, редактор одной газеты жаловался:
– Вы нас попросту компрометируете. Мы оказали вам доверие. Делегировали вас на похороны генерала Филоненко. А вы, как мне стало известно, явились без пиджака.
– Я был в куртке.
– На вас была какая-то старая ряса.
– Это не ряса. Это заграничная куртка. И кстати, подарок Леже.
(Куртка, и вправду, досталась мне от Фернана Леже. Но эта история – впереди.)
– Что такое "леже"? – поморщился редактор.
– Леже – выдающийся французский художник. Член коммунистической партии.
– Не думаю, – сказал редактор, потом вдруг рассердился, – хватит! Вечные отговорки! Все не как у людей! Извольте одеваться так, как подобает работнику солидной газеты!
Тогда я сказал:
– Пусть мне редакция купит пиджак. Еще лучше – костюм. А галстук, так и быть, я сам куплю…
Редактор хитрил. Ему было совершенно все равно, как я одеваюсь. Дело было не в этом. Все объяснялось просто.
Я был самым здоровым в редакции. Самым крупным. То есть, как уверяло меня начальство – самым представительным. Или, по выражению ответственного секретаря Минца – "наиболее репрезентативным".
Если умирала какая-то знаменитость, на похороны от редакции делегировали меня. Ведь гроб тащить не каждому под силу. Я же занимался этим не без вдохновения. Не потому, что так уж любил похороны. А потому, что ненавидел газетную работу…
– Нахальство, – сказал редактор.
– Ничего подобного, – говорю, – законное требование. Железнодорожникам, например, выдается спецодежда. Сторожам – тулупы. Водолазам –скафандры. Пускай редакция мне купит спецодежду. Костюм для похоронных церемоний…
Редактор наш был добродушным человеком. Имея большую зарплату, можно позволить себе такую роскошь, как добродушие. Да и времена были тогда сравнительно либеральные.
Он сказал:
– Давайте примем компромиссное решение. Вы подготовите до Нового года три социально значимых материала. Три статьи широкого общественно-политического звучания. И тогда редакция премирует вас скромным костюмом.
– Что значит – скромным? Дешевым?
– Не дешевым, а черным. Для торжественных случаев.
– 0'кей. – говорю, – запомним этот разговор…
Через неделю прихожу в редакцию. Вызывает меня заведующий отделом пропаганды Безуглов. Спускаюсь ниже этажом. Безуглов говорит одновременно по двум телефонам. Слышу:
– Белорус не годится.