И кажется, даже собиралась сказать что-то ехидное.
Билл лихорадочным жестом запустил пальцы в волосы. И в это мгновение из библиотеки вышла Моника. Присутствующие на банкете по случаю завтрашних скачек, на ее вкус, оказались чересчур многоречивы. Рори попрежнему ловил каждое их слово, но ей захотелось перевести дух.
Она увидела, что любимый брат рвет на себе волосы, и очень удивилась.
— Господи Боже мой, Билл! Что с тобой? Что такое?
Билл посмотрел на нее не по-братски свирепо:
— Ничего, черт возьми! Ничего, ясно? Ничего, ничего, ничего!
Моника вздернула брови:
— Ну и ладно. Чего ты так разнервничался? Я просто выражала сестринское участие.
Билл великим усилием воли вернулся к любезности Рочестеров.
— Прости, Мук, старушка. У меня голова болит.
— Ах ты мой бедненький.
— Ничего, скоро пройдет.
— Тебе нужен свежий воздух.
— Может быть.
— И приятное общество. Мамаша Спотсворт пошла в разрушенную часовню. Ступай к ней и поболтай о том о сем.
— Что-о?
Моника сказала умиротворяющим тоном:
— Не упрямься, Билл. Ты не хуже меня понимаешь, как важно расположить ее к себе. Один хороший рывок сейчас может склонить ее к покупке дома. С самого начала было так задумано: я разрекламировала ей Рочестер-Эбби, а теперь ты отведешь ее в сторонку и пустишь в ход свое прославленное обаяние. Ты помнишь, как обещал, что будешь ворковать с ней, точно сизый голубок? Ступай сейчас же и принимайся ворковать, как не ворковал никогда в жизни.
Мгновение казалось, что сейчас с беднягой Биллом, чей предел выносливости был давно превзойден, случится нечто вроде самовозгорания. Глаза его полезли на лоб, щеки вспыхнули, и огненные речи затрепетали на губах. Но вдруг, словно в разговор вступил Здравый Смысл и негромко поцокал языком, все встало на свои места: глаза потухли, и щеки понемногу приобрели нормальный оттенок. Билл осознал, что предложение Моники разумно и справедливо.
В пылу последних переживаний он как-то упустил из виду, чт? для него значит осуществление продажи наследственного жилища. И теперь вдруг осознал, насколько важна эта возможность, этот единственный спасательный круг, колышащийся на волнах моря бед, в которое он погружен почти с головкой. Ухватиться за него, иначе — гибель. Когда продают дома, напомнил он себе, какую-то часть цены в виде залога получают наличными. Такого залога хватит на то, чтобы избавиться от угрозы со стороны Биггара, и если для получения этой суммы требуется пойти к Розалинде Спотсворт и поворковать с ней, значит, надо идти и ворковать.
Одновременно ему пришла утешительная мысль, что раз Джил отправилась домой за вещами для ночевки, выходит, до ее возвращения у него есть добрых полчаса, а за полчаса, если как следует сосредоточиться, можно наворковать вполне достаточно.
— Мук, — сказал Билл, — ты права. Мое место рядом с нею.
Он торопливо вышел, а еще минуту спустя в дверях библиотеки появился Рори.
— Послушай, Мук, — обратился он к жене, — ты понимаешь по-испански?
— Нет. Никогда не пробовала. А что?
— Там по телевизору какой-то испанец или аргентинец, ну, словом, из этой публики, рассказывает про свою лошадь на родном языке. Наверно, совсем не нашего круга человек, но интересно все-таки услышать его мнение. А где Билл? Неужели все еще сидит с Бременем Белого Человека?
— Нет, он только что сюда заглянул и ушел пообщаться с миссис Спотсворт.
— Я хочу обсудить с тобой ситуацию с Биллом. Мы здесь одни? Нас никто не может услышать?
— Разве только если кто-нибудь прячется вот в этом сундуке. Что такое с Биллом?
— С ним что-то не так, старушка, и это каким-то образом связано с капитаном Биггаром.