Однако среди выживших магов академии и делегатов конвента были почти все сильнейшие маги срединных земель. Они смогли объединить усилия и пробить защиту чернокнижников. Но было уже поздно. Мятежники не стеснялись в средствах и использовали все самые разрушительные заклятья всех стихий.
Наиболее страшные разрушения нанесли элементали огня и воздуха. На несколько лиг в округе, сгорело все, что могло гореть. От города остались одни оплавленные камни.
Пятеро из магов конвента, так и остались стоять на поле боя, скованные заклятьем Вечного Молчания. Даже выжившим магам конвента не удалось его разбить, потому как заклятье это, использовало сразу несколько стихий, а основу его составляла восьмая. А все кто был достаточно осведомлен в ней, либо бежали с мятежниками, либо пали во время битвы. Тех же умений и знаний по восьмой стихии, которыми располагали победители, не хватало на то, чтобы разбить заклятье, наложенное высшим магистром.
– А что это вообще за стихии, – полюбопытствовал я, – простите мудрейший архивариус, мне мою неосведомленность, но боюсь, у меня крайне скудные познания в теории магии.
– Ну что вы, что вы, – успокоил он меня. – Вы же не специалист, хотя тут все просто. Современная общепринятая магическая теория, доминирующая в срединных землях выделяет 8 стихий. Четыре стихии, так называемые элементарные, происходят от элементалей огня, воды, земли и воздуха. А другие четыре, связаны с жизнью, хотя одна связана скорее со смертью. Так вот, это стихии дерева, зверя, духа, а та самая восьмая – это стихия смерти. Точнее не только смерти. Она отвечает за рождение и смерть. За переход живого в не живое и обратно.
– А чего ж ее запретили? – поинтересовался я, – ведь полезно знать о происхождении жизни, процессе смерти, да и на многие теологические вопросы можно было найти ответ.
– Это конечно так, но увы, подавляющее большинство адептов озадачивалась далеко не решением философских вопросов, а поисками бессмертия для себя и созданием покорных слуг для удовлетворения своих извращенных потребностей. К тому же, большинство их экспериментов, приводило к созданию огромного количества разнообразных и весьма отвратительных чудовищ, а против поисков ими ответов на теологические вопросы, стеной встало абсолютное большинство жрецов и адептов всех религий и богов, какие есть в мире. Потому, как по их вполне обоснованному мнению, копание некромантов в святая святых их веры является кощунством.
– Некроманты… хмм…. Пожалуй, что так, – подумал я, согласившись с предложенной лингводекодером альтернативой для «адепта стихии смерти».
– И так, до сих пор, по миру, то там, то сям вылезают из темных мест последствия их бездумных экспериментов над природой. Правда, они встречаются уже гораздо реже, но все равно остались места, где они плодятся и множатся по сию пору. Взять хотя бы великие топи Ахенны, раскинувшиеся к западу от Сорборского княжества. Если бы не стражи границ, они наверняка добрались бы и сюда. Топи Ахенны простираются на огромное пространство. Никому из ныне живущих, даже магам, не удалось их преодолеть, а на север они доходят до самого Озерного края. Впрочем, Озерный край – это тоже загадка. Тамошние жители хоть и похожи на людей, но все же имеют отличия, да и чужаков на свои земли они не пускают. Иногда, правда, сами приплывают в Фальк (городок стоящий у истоков Су-Ара, на берегу озера Ломар), но торгуют они редко.
– А еще, – продолжал старик, – некромантию стоило бы запретить хотя бы из-за тех чудовищных экспериментов, что они проводили над людьми. Детей до сих пор пугают сказками о них. Правда должен признать, что некромантия до сих пор изучается в большинстве магических образовательных учреждений, но преимущественно в теории, а на практике не далее 3й ступени и то частично. С этим приходится мириться, так как это – неизменный заказ городской стражи и департаментов по поддержанию правопорядка. Без этого, было бы проблематично вести следственные действия.
– Это как? – спросил я.
– Нууу…. – протянул Славур, – для примера, если произошло убийство, скажем, то можно допросить покойного, если прошло не слишком много времени. Или, скажем, по волосу или капле крови воссоздать внешность человека и даже определить место нахождения оного.
– Сильно, ничего не скажешь, неплохая замена анализу ДНК, – подумалось мне.
За окном сгущались сумерки. Поговорив еще немного о чудовищах и магах, я вернул наш разговор к изначальной теме, но данных об именах геройской команды не имелось. Была только копия договора между Фергом, предводителем команды и княжеской канцелярией, о вознаграждении, причитающемся ему, в случае победы над драконом. Неплохое такое вознаграждение. Пять тысяч семиреченских золотняков. По моим прикидкам это выходило под 20 кг золота.
Попрощавшись со Славуром, и клятвенно заверив его, что как-нибудь обязательно к нему зайду попить чаю да поддержать беседу, я направился по улицам в сторону нашей гостиницы с символичным названием «Медвежья берлога».
Берлога и вправду оказалась неплохой и вполне уютной. В комнате, которую мне отвели, стояла кровать с толстым матрасом, на окнах висели цветастые занавески, а в конце коридора, вот уж диво дивное, обнаружился целый санузел вполне опознаваемого вида. Кроме того, за соседней дверью я нашел душ. От неожиданности я впал в ступор. Заметив мое замешательство, проходящий мимо парнишка из обслуги стал мне рассказывать и показывать, как пользоваться этими благами цивилизации, видимо сочтя меня темным выходцем из глубокой провинции. Попутно с гордостью рассказав, что до водопровода и канализации додумались местные маги, которые и сотворили это чудо. Не за бесплатно конечно, но на такие расходы, городская власть пошла с радостью, да и расходы на дальнейшую эксплуатацию и подключение к удобствам были возложены, как водится, на собственников жилья.
Прихватив из своей повозки, припаркованной у конюшни, смену одежды, я с удовольствием принял душ, а затем, «надраенным до блеска» и в самом благожелательном расположении духа спустился в трапезную, где и застал всю гномью артель в полном составе. На ужин нам подали пару запеченных поросят, изрядную порцию жареной картошки с грибами, острый луковый суп, зеленый горошек с кусочками бекона, а на десерт ягодный пирог. Все это сдобрилось изрядным количеством меда и весьма недурного пива местного сорта.
Пока шел ужин, Рогур сообщил мне последние местные новости, щедро почерпнутые им на рынке, а также известил меня, что они нашли место на корабле, отплывающем завтра на рассвете в Сорбор. Решив, что расторговаться можно и там, я сказал, что отправлюсь вместе с ними. Попутчики они хорошие, да и в Сорборе я наверняка смогу продать свой товар дороже, чем здесь. До него выходило еще четыре дня пути. Поболтав еще о том, о сем, мы разошлись по комнатам.
Проверив скопившиеся вызовы, и не обнаружив ничего срочного, я оставил отчеты подчиненных до лучших времен. Если бы чего стоящего обнаружили, так вызвали бы по экстренной связи, а так, пусть с их отчетами на базе разбираются. Устроившись поудобней и завернувшись в одеяло, я отошел ко сну.
На следующий день, поднявшись ни свет ни заря, мы выехали из ворот заднего двора гостиницы, сопровождаемые сонными позевываниями конюха. Погрузка прошла быстро. Назвать кораблем, судно, на котором нам предстояло добираться до Сорбора, можно было только с большой натяжкой. Это было большое плоскодонное корыто, с двумя мачтами и одним рядом весел по бортам. Даже на мой неискушенный морским делом взгляд, оно было мало приспособлено для морского плавания, однако проходивший мимо боцман заверил меня, что в открытое море нам выходить не придется, а для каботажного плавания годится и эта посудина.