– Это Сабина. Она была моей няней, когда я был ребенком. И няней твоей мамы тоже. Сабина, это Калла Прайс.
Женщина смотрит на меня с любопытством и печалью.
– Ты живая копия своей матери, – говорит она мне.
– Я знаю, – отвечаю я, ощущая острый укол в сердце, потому что моей мамы больше нет, – рада познакомиться с вами.
Я протягиваю ей руку, но вместо рукопожатия она просто обхватывает ее своей. Ссутулившись, она будто исследует ее, в то время как ее лицо находится всего в нескольких дюймах от моей ладони. Она крепко вцепилась в меня, словно не желая отпускать, и я чувствую, как пульсируют мои пальцы в этом затянувшемся рукопожатии.
Мне остается лишь ждать в замешательстве.
Я не знаю, как себя вести.
Эта маленькая старушка оказывается неожиданно сильна: я чувствую силу ее хватки, пока она ищет что-то на моей руке. Ее пальцы скользят по венам и изгибам моей ладони, а я кожей ощущаю ее теплое дыхание. Ее лицо находится так близко к моей ладони, что я чувствую каждый ее выдох.
Если бы Финн был здесь, он смеялся бы над этим до слез.
Но его здесь нет, поэтому мне не с кем разделить смехотворность этого момента, потому что, как бы ни противился этому Дэр, он тоже является его частью. Он один из них, а я – нет.
Внезапно Сабина отпускает мою руку и распрямляется.
Она смотрит на меня, и я вижу сотни жизней в ее глазах. Они обсидианово-черные и, в отличие от глаз большинства пожилых людей, не поблекли с возрастом. Старушка продолжает смотреть на меня в упор, и я буквально кожей чувствую, как она ныряет в мою голову, читая все мысли и исследуя мою душу.
Это навевает на меня тревогу, мурашки пробегают по моей спине, загоняя меня в тупик.
Затем она бросает взгляд на Дэра и едва заметно кивает.
Если бы я не знала его, я бы подумала, что он поежился.
Что за чертовщина?
Но у меня нет времени на раздумья, потому что Сабина уже уходит в глубь дома, увлекая нас за собой.
– Идем. Элеанора уже ждет вас, – уверенно говорит она нам из-за плеча, приложив немалые усилия, чтобы открыть массивную переднюю дверь.
Дэр вздыхает:
– Я думаю, нам не помешало бы отдохнуть для начала. Перелет был долгим, Сабби.
Взгляд няни выглядит сочувствующе, но она не дает нам поблажек.
– Прости, Дэр. Она настаивает на том, чтобы вы пришли к ней вдвоем.
Дэр снова вздыхает, но нам остается лишь послушно следовать за ней сквозь пугающие коридоры. Мы ступаем по мраморному полу и пушистым коврам вдоль стен, отделанных красным деревом, и мимо окон с экстравагантными шторами под сияющими хрустальными люстрами. Мои глаза все больше и больше расширяются, по мере того как мы заходим все дальше и дальше в дом. Я никогда в жизни не видела такой дом, даже по телевизору.
Но, несмотря на все свое богатое убранство, он выглядит пустынным.
Здесь слишком тихо.
Жизнь здесь, наверное, похожа на жизнь в мавзолее.
Наконец мы останавливаемся перед массивными дверями из дерева, украшенными резными узорами. Сабина стучит по ним дважды, и изнутри раздается женский голос:
– Войдите.
Как это жутко официально!
Сабина открывает перед нами двери, и мы незамедлительно оказываемся внутри ошеломительно огромного кабинета, богато расписанного во все возможные цвета. По всем стенам по кругу идут деревянные полки, полностью уставленные книгами в кожаных переплетах.
За тяжелым письменным столом спиной к окну восседает женщина.
На ее лице написана твердость, а ее волосы потеряли былую яркость, но я вижу, что когда-то они были рыжими. Они собраны в строгий шиньон, ни единый волосок не выбивается из прически. Ее кашемировый кардиган застегнут на все пуговицы и украшен одной единственной жемчужной нитью, а ее руки сложены перед ней на столе. Она ждет.
Ждет нас.
Как долго она ждала? Месяцы? Годы?
По какой-то необъяснимой причине я чувствую, что начинаю задыхаться. Стены словно сжимаются вокруг меня, и я каменею на месте. Дэру приходится потянуть меня вперед, чтобы просто заставить меня сдвинуться с места.
Мне не хватает воздуха, как будто, если я подойду к ней, случится нечто плохое.
Что-то ужасное.
Эта мысль смехотворна даже для меня самой, и я вижу, как Дэр искоса поглядывает на меня.
Мы останавливаемся перед письменным столом.
– Элеанора, – произносит он сдержанно.
Здесь нет ни следа любви. Я вижу это. Я чувствую это всем своим существом. Это витает в воздухе, во всем этом официозе и холодности.
– Адэр, – кивает женщина.
Между ними не проскальзывает даже тени улыбки, я уж не говорю о теплых семейных объятиях. Несмотря на то что прошел, по крайней мере, год с тех пор, как она в последний раз видела его, эта женщина даже не привстала, чтобы поприветствовать его.
– Это твоя бабушка, Элеанора Саваж, – сообщает он мне, тщательно подбирая слова, стараясь, чтобы это прозвучало как можно спокойнее.
Элеанора смотрит на меня в упор, пристально изучая с головы до ног. От этого взгляда мое лицо вспыхивает.
– А ты, должно быть, Калла.
Я киваю.
– Можешь называть меня Элеанора. – Она бросает беглый взгляд на дверь: – Подожди снаружи, Сабина.
Сабина безмолвно отступает назад, прикрывая за собой створки двери. Элеанора снова обращает свое внимание на нас.
– Сочувствую твоей утрате, – чопорным тоном говорит она мне, однако в ее голосе я не слышу и тени эмоций, сожаления или скорби, хотя этой утратой была ее дочь.
Я могу понять отсутствие чувств к Финну, потому что она не знала его, но ее родная дочь?!
Она снова смеряет меня взглядом.
– Пока ты здесь, Уитли будет твоим домом. Ты не должна вторгаться в комнаты, которые не имеют отношения к тебе. Можешь совершить прогулку по территории или воспользоваться нашими конюшнями. Тебе не стоит общаться с сомнительными людьми, поэтому ты всегда можешь брать автомобиль. Джонс подвезет тебя куда угодно. Тебе нужно обосноваться здесь, привыкнуть к жизни вдали от города, и тогда мы сможем поговорить о твоем наследстве. И поскольку тебе уже исполнилось восемнадцать, ты несешь ответственность перед этой семьей.
Она замолкает и внимательно смотрит на меня.
– Ты перенесла большую утрату, но жизнь продолжается. И ты научишься жить дальше.
Она отводит взгляд, фокусируясь на бумагах, которые лежат у нее на столе.
– Сабина, – зовет она, не поднимая глаз.
Очевидно, на этом наш разговор завершен.
Сабина возвращается, и мы с Дэром поспешно следуем за ней, радуясь возможности уйти от этой неприятной женщины.
– Ну она милая, – бормочу я.
Губы Дэра слегка искривляются.
– Не могу с тобой согласиться.
Явное преуменьшение.
Между нами пробегает искра, но я быстро отбрасываю эти мысли прочь.
Я не могу.
Я не могу.
Сабина останавливается перед двухстворчатой дубовой дверью.
– Раньше это были покои вашей матери, – сообщает она, – а теперь они в вашем распоряжении. Комната Дэра в другой части дома. – После этих слов она на минуту замолкает, видимо, ожидая какого-то эффекта, который произведет на меня эта информация, но, не дождавшись от меня должной реакции, продолжает: – Ужин состоится в столовой в семь. Рекомендую не опаздывать. А сейчас вам следует отдохнуть.
Она разворачивается и уходит, семеня по коридору своими маленькими ножками.
Дэр внимательно смотрит на меня:
– Хочешь, чтобы я побыл с тобой?
– Нет. – Мой ответ следует незамедлительно и звучит довольно жестко.
Он приходит в замешательство, немного отстраняясь от меня и глядя сверху вниз.
– Просто… мне нужно побыть одной, – добавляю я.
Просто я все еще недостаточно сильна, чтобы сопротивляться твоим чарам.
В его глазах мелькает искра разочарования, но, к счастью, он не давит на меня. Он лишь сглатывает свою обиду и кивает:
– Хорошо. Сейчас я чувствую себя как выжатый лимон, поэтому я хочу немного вздремнуть перед ужином. Советую тебе сделать то же самое. Ты, наверное, устала.