– Убил его, чтобы мы не могли пожениться. А когда услышал, что Шекюре разведена и мы получили разрешение на свадьбу, ты просто спятил. Ты и так был зол на Эниште за то, что он осмелился принять Шекюре в свой дом. Ты хотел отомстить ему. Ты знал, что, пока он жив, тебе ни за что не получить Шекюре.
– Замолчи, – сказал Хасан решительно, – не буду я этого слушать. Холодно. Я замерз уже, пока бросал камни, чтобы привлечь ваше внимание. Но вы ничего не слышали.
– Кара смотрел рисунки из книги отца, – сказала я.
– О книге и рисунках несчастного Эниште-эфенди надо рассказать и кадию, и янычарскому начальнику, и шейхульисламу,[50Шейхульислам – высшее духовное лицо в Османской империи.] – заявил Хасан. – Все только и говорят об этой книге. Что там, в тех рисунках?
– Ничего, – сказал Кара.
– Значит, ты их видел.
– Эниште-эфенди хотел, чтобы я закончил книгу.
– Вот и хорошо. Надеюсь, пытать нас будут вместе.
МЕНЯ ЗОВУТ КАРА
Утром я проснулся от крика Хайрие и бросился в прихожую. В какой-то миг «я подумал, что Хасан со своими людьми проник в дом и надо спрятать рисунки. Но потом понял, что Хайрие кричит по приказу Шекюре, сообщая детям и соседям о смерти Эниште-эфенди.
Мы столкнулись с Шекюре в прихожей и обнялись. Дети, которые, услышав крики Хайрие, выскочили из постели, увидели нас и остановились.
– Ваш дедушка умер, – сказала Шекюре.
Мы все вместе, с детьми, пошли в комнату, где лежало тело. Я произнес «Ла илахе илаллах»[51«Во имя Аллаха милостивого, милосердного» – начало любой молитвы.] – положено, чтобы это были последние услышанные умирающим слова, тогда он попадет в рай. Держа руки вверх ладонями, я прочитал «Ясин»,[52Сура Корана, которую обычно читают как поминальную молитву.] все молча слушали. Принесенным Шекюре куском батиста мы старательно подвязали челюсть, осторожно прикрыли оставшийся целым глаз Эниште, повернули тело на правый бок и положили так, чтобы лицо было обращено в сторону киблы.[53Кибла – направление к Каабе, главному мусульманскому святилищу.] Шекюре прикрыла тело отца чистой простыней.
Мне понравилось, как дети в молчании, внимательно и строго наблюдали за нашими действиями. Я почувствовал, что у меня и в самом деле есть жена, дети, очаг, дом, и это чувство было сильнее ужаса смерти.
Я надел кафтан, взял аккуратно сложенные рисунки и быстро вышел из дома.
Поскольку деньги на заказанную Эниште книгу падишах передавал через Главного казначея, известие о смерти я должен был прежде всего сообщить ему. Чтобы попасть во дворец, я отправился к родственнику по линии отца, который со времен моего детства работал в портняжной мастерской недалеко от дворца. Я припал к старческой руке и умолял помочь мне, объяснив всю необходимость встречи с Главным казначеем.
Некоторое время я ждал, глядя, как бритоголовые ученики, склонившись, сшивают полотна из разноцветных тканей, а потом родственник пристроил меня к помощнику главного портного, который, как я понял, направлялся во дворец поговорить о счетах и новых заказах.
Мы вышли на площадь Алай, она показалась мне, как всегда, и пустынной, и в то же время шумной. Перед воротами во дворец, где в дни собрания Дивана[54Диван – Высший совет, собираемый во дворце.] сходилось множество нищих, никого не было. Слышался лишь неясный гул, исходящий, видимо, из мастерских. Я волновался и робел: впервые в жизни проходил Я через внутренние ворота дворца.
На площади Дивана царила глубокая тишина. Я слышал даже, как пульсирует у меня кровь в венах на шее и в висках.