Но, как многие ханы, любители рисунка, он был плохим художником. Смотритель библиотеки, проверявший книгу, обнаружил, что на месте Селяхаттин-хана, сидящего напротив Лейлы-Нериман, появился кто-то другой, и объявил, что это – главный враг Фахир-шаха, молодой и красивый Абдуллах-шах, правитель соседней страны. Эти слухи дошли до Абдуллах-шаха, он пошел на Фахир-шаха войной, в первой же битве нанес ему поражение, взял его в плен, убил, забрал, как водится, его библиотеку и гарем, и у нестареющей Нериман Султан появился новый муж.
Художники любят рассказывать о мастере Узун Мехмете из Стамбула, которого в стране персов называют Мухаммедом из Хорасана; долгая жизнь и слепота – хорошая иллюстрация к теме «художник и время». Узун Мехмет начал рисовать с девяти лет, трудился почти сто десять лет, пока не ослеп, и его стилем было отсутствие стиля. Это – не игра слов, а похвала. Он рисовал всё, как все, точно повторяя стиль старых великих мастеров, и именно поэтому был великим мастером. Узун Мехмет был скромен и беззаветно предан искусству миниатюры, которое считал служением Аллаху. Он ни с кем не враждовал, не участвовал в интригах; в мастерских, где он работал, никогда не стремился стать Главным художником, хотя возраст для этого у него был вполне подходящий. Он был счастлив и Очень молчалив. Он никогда не пытался создать свой стиль. Очередную мастерскую какого-нибудь хана или наследника, где он работал, он считал своим домом, а себя – принадлежностью этого дома. Про него говорили, что он живет вне времени, никогда не состарится и не умрет. Прославленный мастер ни разу не был женат и никого не любил. И вот, когда ему было уже сто девятнадцать лет, он встретил в мастерской шаха Тахмаспа[35Шах Тахмасп (1514-1576) – иранский шах.] шестнадцатилетнего подмастерья, полукитайца, полухорвата, живой образец мужской красоты, луноликого юношу, как раз такого, какого он рисовал все сто лет; мастер влюбился в него с первого взгляда и, чтобы заслужить любовь красавца ученика, включился в борьбу за власть в мастерской, стал лгать, строить козни. Он окунулся в суету, держаться в стороне от которой ему удавалось в течение ста лет, и перестал быть олицетворением старого доброго времени. Однажды он наблюдал за красавцем учеником у окна на холодном ветру и на следующий день стал чихать и ослеп, а еще через два дня упал с высокой каменной лестницы мастерской и умер.
– Какова мораль рассказанных тобою трех рассказов? – спросил Кара.
– Из первого рассказа следует, что, как бы ни был талантлив художник, безупречность его работы определяет время. Второй показывает, что только талантливый рисунок может преодолеть время. А в чем смысл третьего, пожалуй, скажи сам.
– Третий объединяет два первых – без промедления ответил Кара, – и доказывает, что, если художник отказывается от своей безупречной жизни и работы, его время кончается и он умирает.
МЕНЯ НАЗЫВАЮТ ЗЕЙТИН
Было время послеобеденного намаза; я с легкостью водил кистью, рисуя красивых мальчиков, когда в дверь постучали. Я отложил кисть.
Снял рабочую доску с колен, пристроил в углу, подбежал к двери и, прежде чем открыть ее, прочитал молитву. О Аллах… Не буду скрывать от вас: вчера ко мне приходили люди индийского шаха, самого богатого повелителя вселенной, Акбар-хана: он хотел, чтобы для него создали невиданную книгу, и разослал весть во все исламские страны, приглашая к себе лучших художников. Гонцы Акбар-хана, посланные в Стамбул, вчера передали приглашение в Индию и мне. Я открыл дверь, но это были не они, а знакомый мне с детства Кара. Раньше он не подходил к нам, завидовал. Чего ему надо?
Оказывается, он пришел поговорить, вспомнить былую дружбу, посмотреть мои работы. Я пригласил его, пусть видит все, что у меня есть.