Он видел, как крышка закрывается
изнутри, опускается все ниже, отрезая свет и комнату. Он открыл глаза — крышка приближалась, он рванулся в щель, протиснул голову и плечи, завис, чувствуя тошноту, в тусклом свете, падающем на ковер на полу. Протиснувшись над занавеской полки, он заметил в другом конце вагона проводника — белый неподвижный силуэт в темноте, не сводивший с него глаз.
— Мне плохо, — позвал он. — Я не могу взаперти в этой штуке. Выпусти меня.
Проводник все так же смотрел на него, не шелохнувшись.
— Господи Иисусе, — сказал Хейз, — Господи Иисусе. Проводник не двигался.
— Иисус давно отвалил отсюда, — произнес он с горьким торжеством.
— Неправда. — Хейз наклонился вперед и крепко стиснул спинку переднего сиденья. — Шляпа как шляпа.
Они остановились возле небольшого домика между заправочной станцией и пустырем. Хейз вышел и сунул деньги в окно такси.
— Не только шляпа, — сказал шофер.