– Как там ванные обитатели поживают? – энергично спросила Жека у входящего на кухню, бросив на того слегка встревоженный взгляд. С лица и волос Паши на пол капала вода.
– Ну, унитаз ты ещё не оживила, и на том спасибо. – Паша обнял девушку за талию и неловко улыбнулся.
– Очень смешно! Давай завтракать, всё готово, – Жека махнула лопаткой в сторону стола. Белые овалы тарелок неуловимо меняли очертания; словно самые медленные амёбы в мире, они двигались к краю столешницы ровно с такой скоростью, чтобы наблюдатель мог усомниться в собственном зрении. Паша сел и привычно ткнул яичницу на тарелке ножом, почти ожидая услышать вскрик.
Жека решительно насадила на вилку трепещущий, скользкий пласт поджаренного белка и отправила его в рот. Паша нехотя взял свою вилку и принялся вертеть её в руках. Казалось, она всё ещё хранила тепло человеческих рук, но тепло это задерживалось слишком долго, оставаясь неуловимым ощущением неправильности на коже. За последние полгода это впечатление стало привычным, но в памяти всё ещё держался отпечаток теперь недоступного – нормальной жизни.
В понедельник на обеденный перерыв в офисе традиционно никто не пошёл. Не отрываясь от монитора, Паша достал из сумки сочник с творогом и положил его рядом с клавиатурой. Потом потянулся за кружкой с кофе и на пути к сочнику случайно приложил её о системный блок.
– Ох, прости!.. – на автомате извинился он перед кружкой, после чего сразу опомнился и опасливо оглянулся через плечо. Конечно же, за спиной стоял Олег Евгеньевич.
– Что, Павел, пил вчера? – с деланной заботой спросил он.
– Да нет, просто заработался что-то, каша в голове уже, – пробормотал Паша и набил рот сочником, избегая встречаться взглядом с начальником.
– Чтобы заработаться, нужно для начала хотя бы работать! – довольный своим заявлением Олег Евгеньевич похлопал Пашу по плечу и продолжил курсировать по офису в поисках новой жертвы.
Паша торопливо проглотил остатки булки, тихо выругался про себя и погладил кружку по ручке, всё ещё ощущая смутную и неуместную вину. «Нормальный мир, нормальный офис,» – подумал он, сжал кружку в ладонях и стукнул ей по углу стола. Стукнул ещё раз, сильнее. Ещё раз. Наконец, не выдержав, поставил её на место и с облегчением откинулся на спинку кресла.
Ночная темнота душила жаром дыхания сотен существ. Это удушье не исчезало после проветривания и никак не отражалось на термометре, но ощущение тесной толпы за спиной не пропадало ни на секунду. Пашу вытолкнуло из сна, полного призрачных и грустных созданий, как поплавок из тягучей смолы – медленно, с ленивым усилием. Он молча лежал и глядел в темноту, не видя, но зная и чувствуя, что там находится. На полках, подоконнике, поверхности комода – сотни существ, едва тёплых, обманчиво неподвижных. С кухни слышался призрачный электронный писк микроволновки, без ритма и смысла, свербя в мозгу и мешая заснуть обратно.
Когда Жека проснулась, Паши рядом не было. Она со стоном поднялась со смятой простыни, сунула ноги в большие мягкие тапочки и прошаркала на кухню.
Мутный и тусклый зимний рассвет обрисовывал на фоне серого прямоугольника окна сгорбленную фигуру. Паша неподвижно сидел на табуретке, сжимая в руках отвёртку. Перед ним на столе разложилась микроволновка со снятым кожухом; в блюдце лежала горсть разнокалиберных винтов и пара цветных проводов.
– Паш, ты чего? – неловкой спросонья походкой Жека медленно подошла ближе. Паша посмотрел на девушку снизу вверх со смесью вины и раздражения:
– Я разобрал её почти полностью. Никаких внутренних органов, нет сердца, крови, вообще ничего! Только провода, конденсатор, магнетрон, электросхемы, но я же чувствовал… То, что мы в них чувствуем… Это не может быть живым.
Но Жека как будто его не слышала.
– Ты убил её. Что ты наделал? – зло бросила она. Лицо её покраснело и сморщилось, глаза наполнились слезами.
– Да соберу я её, соберу! – выкрикнул Паша и бросил отвёртку на стол. Но потом увидел лицо девушки и сказал уже тише: – Прости. Извини.
Они не разговаривали несколько часов. Есть никому не хотелось, но Паша принялся неуклюже варить овсянку. В угрюмой тишине кухни вдруг раздался лёгкий, тонкий щебет и писк. Увидев, как за дверцей микроволновки загорелся свет, Жека облегчённо улыбнулась и передёрнула плечами, стряхивая напряжённость тела.
Искрящиеся гирлянды, густо намотанные на голые ветки деревьев, перемигивались с ярко сияющими вывесками. По аллее неспешно прогуливались многочисленные парочки, между которыми пробегали одиночки, озабоченно выискивающие в череде витрин места, где можно упаковать подарки.
– Как думаешь, – сказала вдруг Жека, – может, всё это неспроста? Ну… я про все эти странности.
– Конечно, неспроста, – ответил Паша. – Тебя похитили инопланетяне и теперь ставят над нами эксперименты.
– Нет, Паш, ну ведь я серьёзно! Разве может такая сила быть дана просто так, а не для чего-то? Изменять мир… дарить жизнь.
– Я лично считаю, что жизнь это вообще не подарок.
Жека обиженно замолчала, и некоторое время они шли в тишине. Увидев впереди трактор, скребущий щеткой по мостовой, девушка не выдержала и сменила тему:
– Много снега в этом году, правда? Не то что в прошлом.
– Ага, много. Непонятно только, зачем все эти мероприятия, если людям хоть от снега, хоть от снегоуборщиков проходу нет, – Паша угрюмо вздохнул и покрепче взял Жеку под руку, чтобы помочь ей обойти трактор.
– Паштетик, не ругайся на машинку, она же так старается, – шутливо ответила Жека, перепрыгивая наваленную груду снега.
Паша понял, что сейчас произойдёт, за долю секунды до того, как услышал крики позади.
Трактор-снегоуборщик крутился на месте, взрыхляя снег широкими лапами чёрных колёс и беспорядочно подёргивая ковшом; словно пёс, отчаянно стряхивающий с носа укусившую его осу. Оранжевый проблесковый маячок на его крыше призывно сиял, и к этому сиянию медленно тянулись осыпающиеся бетонной крошкой стебли фонарных столбов.
Из кабины вывалился насмерть перепуганный мужичок в бушлате. Он рванулся в сторону, но трактор словно подпрыгнул на месте, жадно хватая ноги водителя вместе со снегом и загребая их в яростно крутящийся вал механической щётки. Визг и хруст механизма вместе с рёвом двигателя заглушили резко оборвавшийся крик.
Паша обнял девушку за плечи; её била крупная дрожь.
– Я что-нибудь придумаю. Всё будет хорошо. – Чувствуя, как всё переворачивается внутри, проговорил он. – Всё будет хорошо.
Старая «Нива» переваливалась с боку на бок, громыхая инструментами и канистрами в багажнике. Паша нашаривал колею почти вслепую, нервно дёргая руль, когда колёса уводило в сторону. Жека полулежала на заднем сиденье в обнимку с одеялом и вздрагивала, когда по крыше барабанил падающий с веток деревьев снег.
Когда впереди показался дачный домик бабушки Нины, а ехать дальше стало невозможно, Паша остановил машину, достал из багажника деревянную лопату и принялся разгребать дорогу. Жека натянула шапку и вышла осмотреться.
Земля под ногами дрогнула. Лес наполнился птичьими криками, щёточка елей на холме вдалеке задрожала, торопливо стряхивая белоснежные шапки с остроконечных вершин.
– Он был похож на медведя, – сообщила девушка. Из-под прикрывающего её лицо шарфа голос звучал глухо и отстранённо.
– Кто?
– Холм.
Паша проследил за её взглядом. Словно силуэт кролика в облаке, в заснеженных очертаниях ландшафта сложилась линия спины огромного и могучего спящего животного. Глухой гул и ворчание из-под земли проходили сквозь ноги, отзываясь мелкой вибрацией в костях.
– Действительно, похож.
В единственной комнате бревенчатого домика не было ничего лишнего – небольшая печь, металлическая рама старой кровати, деревянный стол и пара шатающихся табуреток. Сгрудившиеся в центре пустого пространства сумки с вещами выглядели городскими гостями, случайно попавшими на деревенскую дискотеку. Не снимая куртки, Паша присел на сетку кровати; ржавая проволока тонко взвизгнула и со скрежетом переместилась в новое для себя положение.