Сергей потер лоб и виновато улыбнулся.
– Извини, бабушка, просто в голове не очень укладывается. Как-то это очень ново все для меня.
– Новое – это просто хорошо забытое старое, – улыбнувшись, повторила бабка избитую истину. – Ты кушай, кушай, Сереженька.
Сергей послушно принялся уплетать нежную картошку, пропитанную сочным сливочным маслом. Картошка таяла во рту, как мороженое в жаркий день.
– В церковь не ходишь, Сережа, – неожиданно строго произнесла бабка, – плохо. Вижу, греха на тебе много, даже человеческая кровь есть. И без того искупать тебе ее долго придется, так сходи, поближе с Богом познакомься, узнай его.
– А как же ты? – всполохнулся Сергей, – это ведь грех большой. Дьявольские козни все колдовство.
– С чужих слов говоришь, Сереженька, – укоризненно покачала головой бабка. – Как же знание может быть от дьявола? Подлинно Бог его насаждал, все давал узнать, единственное, что просил, Добро и Зло не раскрывать, сам рассказать хотел, да не успел. Змей проклятый надоумил умом слабую деву, поторопилась. Но и за то уже собственный сын свою кровь отдал, расплатился. Правда, теперь люди сами все вызнают, где правь, а где кривь, не знают. Бьются каждый за свое, а в чем истина, не открыли.
Сергей понимающе кивнул, мысленно дав себе зарок перечитать Библию, как только доберется до дома.
– А ты, получаешься, ведьма? А на помеле летать умеешь? – чтобы хоть что-то сказать, спросил он.
– Ведьма, – грустно улыбнулась бабка. – Да нет, какая же я ведающая матерь, если ни одного собственного дитяти нету? Стала бы, если бы мужа на войне не убили. А я ведь в церкви венчалась, другого мужа уже нельзя. Просто ведающая бабка, старый покон помнящая. Что до помела, то не в тех годах я уже, Сережа. Холодно ночью, голышом на палке. Да и на автобусе сейчас, куда надо, доберешься быстрее.
– И это ты с тех пор живешь одна? – ахнул Сергей. – Так ты же совсем молодой девчонкой была. Сколько тебе, двадцать – двадцать пять было в сороковых?
– Семнадцать мне было тогда, Сереженька, – печально сказала бабка. – Только не в сороковых, а в двенадцатом. И муж мой у самого одноглазого генерала адъютантом был. Тогда и пал, одним из первых, когда проклятый француз на Москву подался.
Сергей не сразу понял, о каком проклятом французе идет речь, а когда до него дошло, то почувствовал, как на затылке зашевелились волосы.
– Бабка, – хрипло спросил он. – Сколько же тебе лет? Ведь столько не живут.
– На то мы и колдуньи, – вздохнула бабка. – Нельзя умирать, пока свое знание не передашь. А передать-то хочется достойной, чтобы чистой была, да где же ее найдешь в нашей деревне. То бы своя дочерь, чтобы воспитала сама, а то… Да брось, не забивай голову, – махнула она рукой. – Расскажи-ка мне лучше, как к тебе змея прилепилась.
– Не знаю, – пожал плечами Сергей, – появился сегодня утром в моей кровати, схватил за глотку, сказал, чтобы отвез к тебе. Может, у него проще спросить, он вроде мирный.
– Не доверяю я змеям, – качнула головой бабка. – Не может он ничего хорошего хотеть. Лучше бы уничтожить ее от греха подальше. А говорить с ними, они хитрые, кого хочешь уболтают, заморокуют. Пусть с ним кот разбирается, ему, тоже зверю, попроще, попонятнее. Васенька? – окликнула она.
На пороге появился кот, подошел поближе, вспрыгнул Сергею на колени, потоптался, замурлыкал.
– Помнит он тебя, – ласково сказал старуха, – не забывает. Видишь, Сережа, добро-то, оно долго живет, помнится в сердце, даже в кошачьем. Поговорил со змеем, Васенька? Обернись человеком, расскажи нам, что вызнал.
Кот спрыгнул с колен, поднялся мужиком. Сергей уже привык, смотрел без страха.
– Поговорил, хозяйка, – придвинул себе стул кот. – Странное дело с этим змеем. Ничего он, действительно, вроде худого не мыслит. Из другого мира он, только домой хочет попасть.
– Что из другого мира, понятно, – серьезно сказала бабка, – в нашем змеи столько не проживают, чтобы человеками оборачиваться научиться. А что здесь он делает?
– Говорит, явился следом за волшебником оттуда, да тот погиб, а как сам тоннель обратно открыть, не знает.
– Ладно, – призадумалась бабка, – тут мы с ним сами решим. А ты, Сереженька, езжай домой, поди, заждались тебя уже друзья твои, места себе не находят.
Сергей поднялся, но вспомнил, схватил пиджак.
– Бабушка, – неловко сказал он, – я тут денег немного привез. Может, надо тебе?
– Оставь, конечно, если лишние, – согласилась старуха. – Нам давно кровлю подлатать надо. Только лучше на эти деньги заупокойную по погубленным тобой душам закажи, чтобы на суде против тебя говорили поменьше.
Сергей положил пачку рублей на кровать и вышел на улицу. Морозный ветер накинулся на лицо, теребил за ворот рубашки. Сергей подошел к джипу и бросил последний двор на дом. В окне виднелось лицо старухи, она пошевелила губами, и Сергей ясно услышал последний наказ.
– А в церковь сходи, и поскорее, Сереженька. Мой-то оберег тебе пока помогает, но Бог, он все видит, негоже от него отворачиваться. Иди в церковь.
– Схожу, бабушка, – негромко сказал Сергей, понимая, что она все равно не услышит его за толстыми двойными рамами стекла, но бабка кивнула, как услышав, и махнула рукой.
Сергей завел джип и плавно покатил по заснеженной дороге назад, в город.
* * *
Ольг бился в стеклянной банке, сворачивался узлом, колотился о крышку, пытался ее поднять, но тело, такое мощное на свободе, не имело простора и банка казалась прочнее алмаза.
В прихожую вышла ведунья, двигалась легко, быстро, открыла крышку, Ольг послушно замер, желания раздражать ее не было никакого. Она призывно наклонила банку и Ольг вытек из нее, сполз по комоду и замер на полу, выжидательно глядя на старуху.
– Обернись, – презрительно сказала она. – Не люблю с гадами разговаривать.
Ольг грохнулся об землю и поднялся прежним высоким узкоплечим человеком, возвышался над бабкой почти на две головы, но смотрел сверху вниз со страхом, ощутил уже свирепую первобытную мощь, таящуюся в хрупком на вид старушечьем теле.
– Домой хочешь? – задумчиво переспросила старуха. – Отпущу. Только не знаю, как у вас, а у нас за помощь принято отрабатывать.
Где-то я это уже слышал, мрачно подумал Ольг. Только не с тобой, с тем мужиком и то было бы поприятнее.
– Дочери у меня нет, – печально сказала старуха. Ольг вздрогнул. – А земля давно меня зовет к себе, да и сама я устала ходить по свету. Пойдешь, найдешь мне чистую мудрую душу, приведешь ко мне, отпущу. Отправила бы кота, да прикипела к нему сердцем, боюсь, случится с ним что в городе. А ты хитрый, должен справиться. Иди. Приведешь мне замену, клянусь Богом, отпущу.
Ольг кивнул. Только бы из этого вертепа выбраться. И чем он думал, когда сюда рвался?
– Ну а чтобы не сбежал, – словно прочитала его мысли старуха, – кожу свою змеиную здесь оставишь. Сможешь только человеком ходить. Не вернешься – умрешь человеком. В положенный срок, лет через сорок. Тело у тебя молодое, сильное, надолго хватит. Только тогда и не мечтай вернуться. Раз сюда попал змеей, то возвращаться надо ею же.
Ольг мысленно ругнулся. Выбора не оставалось. Вдобавок, старуха пока была единственной ниточкой к возвращению.
– Как я найду ее? – спросил он.
– Не знаю, змеюшка, – покачала головой старуха. – Дам я тебе амулет, на шею оденешь, подскажет, когда ее встретишь, но искать ее своим чутьем будешь. И не вздумай ее по пути испортить. В порошок сотру. Иди, возьми там деньги, что Сережа оставил и вперед. Василий тебя добросит до города.
* * *
У неровно припаркованного грузовика на обочине толпились милиционеры. Один увидел приближающуюся машину, махнул жезлом. Василий послушно подрулил.
– Что стряслось? – спросил он, пока милиционер проверял его документы.
– Убийство, – коротко ответил милиционер. – Проезжай. – Он вернул документы и отмахнул рукой напарнику впереди, чтобы «Жигули» пропустили.
– Тебя ищут, – весело обернулся Василий к Ольгу, скорчившемуся на заднем сидении. – Смотри, не попадись.