Объектом религии в ее первобытной и грубой форме является все, что привлекает к себе взоры человека, стоящего на уровне анимизма: цветы, камни, раковины, перья, живые существа.
Из неодушевленных предметов особенное поклонение вызывали камни. Метеориты, упавшие на землю в раскаленном виде, легко возбуждали благоговение. Они становились фетишами. Памятниками такого фетишизма, бесспорно, является, например, камень в Вифлееме, освященный, согласно библейскому сказанию, Иаковом, который на нем отдыхал; черный камень в Каабе, в Мекке, и тот, который замурован в мечети Омара в Иерусалиме. Даже в XI веке от Рождества Христова английская церковь все еще вынуждена строгими эдиктами бороться с продолжавшимся культом камней.
Еще в большей степени повсюду было распространено поклонение деревьям. Деревья и целые рощи обоготворялись как божества или обиталища богов – культ, распространенный в особенности среди первобытных германцев. В Древней Греции веления богов распознавались в шелесте священного дуба в Додоне и в журчании священного источника, протекавшего у его основания. Чьи чувства могли бороться с очарованием шелеста листьев, грозного шума, поднимаемого бурей, когда стонали ветви и ломались целые сучья? Фантазия первобытного человека охотно рисовала себе такой бушующий лес в образе одушевленного предмета.
Как мы уже сказали, вода, в особенности источники, почиталась как нечто божественное. Так, устремленный куда-то поток считался у древних персов настолько священным, что они страшились чем-нибудь запятнать его чистоту.
Кто желал совершить особенно благочестивое деяние, тот строил мосты через реки и ручьи, чтобы таким образом предотвратить прохождение их вброд. Персидский царь Ксеркс, отправляясь в 480 г. до Р. Х. в Грецию, дошел до Геллеспонта и увидел, что понтонный мост разрушен ураганом. Разгневанный Ксеркс приказал высечь волны плетями – наказание, которое, очевидно, предназначалось богу моря.
Поклонение животным тоже весьма древнего происхождения, в особенности культ змей, который еще и в наши дни процветает в Индии и в могущественном негритянском государстве Дагомее. Мы знаем, что и Моисей однажды не устоял перед искушением воздвигнуть медное изображение змеи, которое считалось народной святыней и впоследствии хранилось наряду с ковчегом Завета и другими сокровищами в Иерусалимском храме, откуда лишь много веков спустя изгнал его богобоязненный Иезекииль.
Но мыслящий народ не может долго оставаться на такой низкой ступени культуры. Чем шире развивается разум человека, тем больше он сознает себя свободным существом, действующим по собственному усмотрению и по собственной воле, тем более он постепенно удаляется от поклонения явлениям природы и предметам животного и растительного царства; человек узнает по опыту, что такие объекты его поклонения часто делаются жертвами других сил, воздействию которых они подвергаются. Следовательно, должны существовать еще другие боги, обладающие высшей властью. Поняв это, люди обратили свои взоры к солнцу и к вечным звездам, к тому, что превыше всего, что недоступно человеческой руке; им казалось, что в них они познали неведомого творца и средоточие тех сил природы, которые уже нельзя видеть, но можно лишь уразуметь по тому воздействию, которое они оказывают на природу. Поклонение силе, а следовательно, явлению, уже недоступному чувственному познанию, могло, однако, развиться лишь у тех людей, которые уже достигли известной умственной зрелости. Таковыми явились прежде всего земледельцы, так как развитие высшей культуры возможно лишь с наступлением земледельческого строя и связанного с ним оседлого образа жизни.
Для темных народных масс, однако, оставалась непонятной духовная сторона аллегорического культа природы. Отвлеченные представления понимались дословно, невидимое принимало образ и форму, облекалось в плоть и кровь. Развивалась мифология.
Имя прилагательное, определявшее силу явления, превращалось в собственное имя божества: имя, в свою очередь, создавало представление о существе, которое сейчас же относилось к женскому или мужскому полу, в соответствии с грамматическим родом вошедшего в употребление названия (в образовании мифов большую роль играли языки, которые различают грамматический род, как арийские и семитские), и пробужденное воображение продолжало уже работать дальше, сочиняя божественный роман.
Культ солнца уже перестал удовлетворять; вскоре стали возникать сомнения в том, что дневное светило является первопричиной всех вещей, так как развитие и рост всего существующего продолжается и ночью.
Явилось поклонение бесконечному, вечно движущемуся небу и плодоносной земле. Небо, мощное и величественное, которое повелевало ветрами и облаками, громами и молниями, люди представляли себе существом мужского рода в противоположность женственной, созидающей в тиши, восприемлющей земле. Из союза их произошел целый ряд богов, и каждому из них, в свою очередь, была приписана особая генеалогия. Таким образом возникли сначала семьи богов и затем целые поколения их; во главе этих последних был поставлен такой бог, который казался самым могущественным из всех сил природы.
Но безграничная народная фантазия не удовлетворилась этим. Она дошла наконец до полного воплощения в человеческом образе первоначально божественных существ. Антропоморфический бог получал новую человеческую генеалогию, но вместе с тем, превратившись в героя, переходил в область легендарной поэзии.
Когда воображение придало божествам вполне человеческие черты, создавшиеся мифы сделались вдохновителями искусства. Поэзия, музыка, живопись, скульптура и архитектура соединились, чтобы при помощи слова, красок, резца и молотка воплотить идею божества в человеческом образе. Там, где внешнее воплощение религиозной идеи достигло высшей степени совершенства, ее внутреннее содержание немедленно отступило на задний план. Изображение бога само делалось божественным. Люди хотели видеть своего бога, говорить с ним. Как произведение искусства, он становится уже собственностью общины. Ему строят храмы, окружают его символами и ритуалами, и фетиш готов. Негр, который грубо и безвкусно делает себе фетиш из чурбана, и Фидий, резцу которого принадлежит Зевс, одинаково хотели олицетворить своего бога.
Громадное значение в создании и развитии религии играли, конечно, жрецы. Сначала обязанности жреца возлагались на старейшего в роду, но, по мере того как жизненный строй принимал бо́льшую устойчивость, звание жреца становилось наследственным, и наконец складывалось отдельное сословие, или каста, жрецов. Когда же складывался жреческий класс, религия выигрывала в своем развитии благодаря их спекулятивной деятельности, направленной как на догму, так и на культ.
Между тем с течением времени первоначальное ядро божественного и героического эпоса, олицетворение сил природы изглаживалось из памяти потомков и вымыслы начали принимать за действительность. Только в кастах жрецов сохранили истинный смысл древних мифов, который и превратился в более высокое тео-логическое учение, доступное только посвященным. Таинственность, которой окружали себя служители храмов, в значительной степени усиливала то почтение, с каким относился к ним народ, и обеспечивала их сословию прямое влияние на все общественные и частные дела. Давно уже известно, что только таинственные и загадочные вещи, особенно если они окружены соответствующей, такой же таинственной обстановкой, оказываются в состоянии произвести прочное впечатление на нерассуждающую толпу.