Цзян с улыбкой покосился на нее.
– А что, ты разве не хочешь стать хорошим солдатом империи?
– Собираюсь, – поспешила ответить Рин. – Но мало кто из однокурсников меня любит. Или вряд ли полюбит.
– Ну, это потому, что ты смуглое крестьянское отродье, которое не умеет произносить букву «р», – весело отозвался Цзян и свернул в узкий проход. – Сюда.
Он повел Рин по кварталу мясников, где стоял тошнотворный запах крови и толпился народ. Рин заткнула нос пальцами. В переулках выстроились мясные лавки, зажатые совсем тесно, почти друг на друге, словно неровные зубы. Через двадцать минут, после множества поворотов, они остановились у сараюшки в конце квартала. Цзян трижды постучал в шаткую деревянную дверь.
– Чего надо? – раздался изнутри визгливый голос.
Рин аж подпрыгнула.
– Это я, – бесстрастно откликнулся Цзян. – Твой самый большой любимец во всем свете.
Внутри послышался лязг металла. Через пару секунд дверь открыла иссохшая крохотная женщина в бордовом халате. Она кивком поприветствовала Цзяна и подозрительно покосилась на Рин.
– Это вдова Маун, – сказал Цзян. – Она кое-что мне продает.
– Наркотики, – прояснила вдова Маун. – Я наркоторговка.
– Она имеет в виду женьшень и всякие корешки, – сказал Цзян. – Чтобы меня подлечить.
Вдова Маун закатила глаза.
Рин завороженно следила за этим обменом репликами.
– У вдовы Маун есть одна проблема, – бодро продолжил Цзян.
Вдова Маун отхаркалась и сплюнула комок мокроты в грязь, под ноги Цзяну.
– Нету у меня никакой проблемы. Это ты создаешь эту проблему по неизвестной мне причине.
– В общем, – продолжил Цзян все с той же идиллической улыбкой, – вдова Маун любезно позволила тебе помочь ей с решением этой проблемы. Не приведете ли животное, госпожа Маун?
Вдова Маун скрылась в подсобке лавки. Цзян жестом велел Рин следовать за ним внутрь. Рин услышала за стеной громкий визг. Чуть погодя вдова Маун вернулась с визжащим животным в руках и поставила его на прилавок.
– Вот поросенок, – сказал Цзян.
– Поросенок, – согласилась Рин.
Поросенок был крохотным, с локоть Рин, с пятнистой черно-розовой шкурой. Вздернутый пятачок создавал впечатление, что поросенок смеется. Он был удивительно симпатичным.
Рин почесала его за ушами, и он благодарно потыкался в ее руку.
– Я назвал его Сунь-цзы, – радостно объявил Цзян.
Вдова Маун зыркнула на него так, словно не может дождаться, когда же он наконец уйдет.
– Вдове Маун приходится каждый день поить Сунь-цзы, – поспешил объяснить Цзян. – Проблема в том, что Сунь-цзы нужна особая вода.
– Сунь-цзы прекрасно мог бы пить и воду из канавы, – прояснила вдова Маун. – Ты специально все усложняешь ради своих упражнений.
– Можно просто сделать все, как мы репетировали? – спросил Цзян. Рин впервые увидела, как кто-то сумел задеть его за живое. – Ты портишь все впечатление.
– Разве не об этом тебе постоянно твердят? – спросила вдова Маун.
Цзян довольно фыркнул и хлопнул Рин по спине.
– Вот в чем дело. Вдове Маун приходится поить Сунь-цзы особенной водой. К счастью, эта кристально чистая вода течет из источника на вершине горы. Задача заключается в том, чтобы отнести туда Сунь-цзы. Вот этим ты и займешься.
– Вы шутите, да? – сказала Рин.
Цзян просиял.
– Каждый день ты будешь спускаться в город и навещать вдову Маун. Будешь относить чудесного поросенка наверх и поить его. Потом приносить обратно и возвращаться в академию. Все понятно?
– Но в гору и обратно два часа пути!
– Это сейчас два часа, – бодро произнес Цзян. – А когда поросенок подрастет, путь будет занимать больше времени.
– Но у меня занятия, – возразила Рин.
– Тогда стоит вставать пораньше. К тому же по утрам у тебя все равно нет занятий по Боевым искусствам. Так ведь? Кое-кого выгнали.
– Но…
– Кое-кто не сильно хочет остаться в Синегарде.
Вдова Маун громко фыркнула.
Рин вспыхнула и взяла поросенка на руки, стараясь не поморщиться от запаха.
– Похоже, мы с тобой будем часто видеться, – пробурчала она.
Сунь-цзы дернулся и уткнулся в сгиб ее локтя.
В следующие четыре месяца Рин каждый день вставала до рассвета, со всех ног мчалась вниз, в вонючий мясной квартал, чтобы забрать Сунь-цзы, привязывала поросенка к спине и бежала обратно в гору. Она выбрала длинный обходной путь, чтобы однокурсники не заметили ее с визжащим поросенком.
Она часто опаздывала на Медицину.
– Где тебя носило? И почему несет как от свиньи? – поморщился Катай, когда Рин села рядом.
– Несла поросенка на вершину горы, – сказала она. – По приказу капризного безумца. В попытке найти выход из ситуации.
Она вела себя отчаянно, но Рин и попала в отчаянное положение. Теперь ее шанс остаться в Синегарде зависел от местного сумасшедшего. Она садилась в задних рядах, чтобы никто не унюхал запах Сунь-цзы, когда она возвращалась из мясной лавки вдовы Маун.
Но, учитывая, что все и так старались держаться от нее подальше, это вряд ли имело значение.
Цзян не только заставлял ее носить поросенка. С поразительным постоянством он каждый день ждал ее в саду к началу урока.
– А знаешь, основанные на поведении животных боевые искусства не были созданы для сражений, – сказал он. – Изначально они служили для оздоровления и долголетия. «Игры пяти животных», – он протянул свиток Иньмэня, который так долго разыскивала Рин, – это на самом деле система упражнений для улучшения циркуляции крови и предотвращения старческих болезней. Лишь недавно эти фигуры приспособили для боя.
– Тогда почему я их изучаю?
– Потому что Цзюнь полностью игнорирует «Игры». Цзюнь учит упрощенной версии жиденьких боевых искусств, приспособленных под человеческую биомеханику. Но слишком многое упускает. Ради эффективности в бою вычеркнули столетия, за которые оттачивалась техника. Цзюнь может сделать из тебя приличного воина. А я могу дать тебе ключ к мирозданию, – величественно произнес Цзян и тут же стукнулся головой о низко нависшую ветку.
Тренировки с Цзяном не имели ничего общего с занятиями у Цзюня. В уроках Цзюня существовала строгая иерархия, четкий переход от базовых техник к более сложным.
Но Цзян учил Рин непредсказуемо – всему, что взбредет в голову. Он мог повторить какой-нибудь урок, который находил интересным, а в противном случае делал вид, что они никогда этим не занимались. Периодически он ни с того ни с сего разражался длинными тирадами.
– Вселенная состоит из пяти главных элементов… Сотри с лица это выражение, это не так нелепо, как звучит. В прежние времена наставники считали, что все вокруг сделано из огня, воды, воздуха, земли и металла. Современная наука доказала ложность этого утверждения. И все же это полезно помнить для понимания разных типов энергии.
Огонь – это жар в твоей крови в разгар боя, кинетическая энергия, заставляющая сердце биться быстрее. – Цзян похлопал себя по груди. – Вода – это поток силы от мышц к твоей мишени, она поднимается от земли к талии и рукам. Воздух – это дыхание, которое поддерживает в тебе жизнь. Земля – это то, как крепко ты стоишь на ногах. А металл – твое оружие. Хороший боец поддерживает равновесие всех пяти субстанций. Если сумеешь одинаково умело контролировать все пять, то будешь неудержимой.
– А как мне узнать, что я их контролирую?
Цзян почесал за ушами.
– Хороший вопрос. Я точно не знаю.
От Цзяна было раздражающе сложно добиться разъяснений. Его ответы всегда были странно сформулированы и состояли из нелепых фраз. Понять их удавалось не сразу, некоторые и вовсе никогда. Если Рин просила объяснить, он менял тему разговора. Если она пропускала мимо ушей его особенно абсурдное замечание («Твоя Вода не в равновесии»), он настойчиво спрашивал, почему она не задает вопросов.
Говорил он странно, всегда либо слишком быстро, либо слишком медленно, со странными паузами между словами. Смеялся он двумя способами. Один смех – сбивающийся с ритма, нервный, на высоких нотах, явно неестественный, а другой – раскатистый, низкий и громкий. Первый Рин слышала постоянно, а второй редко и всегда вздрагивала при этом. Цзян нечасто встречался с ней взглядом, смотрел обычно куда-то в переносицу.