Наш королевич и, присев, передохнул,
Спросив при этом тролля-исполина,
Что пуговицу себе ладил на штаны:
«Подгорных гномов я ищу. Ты подскажи, мол,
Не знаешь случаем, где обретаются они?»
«А как же! Я народец этот знаю!
И в их пенаты есть у меня ход,
И от тебя его я не утаю —
Так сам ты не найдёшь этот проход!
Ворота есть: видны при лунном свете,
Но ты никак открыть не сможешь их.
Ведь заклинанье позабылось во столетьях,
А я нашёл другой проход в чертогах сих!»
Приладив пуговку к ширинке, горный тролль
Сказал: «Пойдем уж, а то близится рассвет.
Поторопиться, мой любезный, ты изволь,
Так смерть несёт мне солнца яркий свет!»
В одну минуту Стейн привел коня
И, на него вскочив, за троллем поскакал.
Светлело небо. Приближался свет уж дня,
Когда тролль отыскал расщелину меж скал
Коня оставив подле входа, вглубь горы
Они нырнули в беспросветный мрак.
Тролль Стейну лапу подал и по дну норы
Повёл, петляя меж камней, то эдак, а то так.
Давно своим шагам во тьме Стейн счёт уж потерял.
Казалось, что бредут они, на месте закружась,
Но самый верный путь знал тролль и вовсе не петлял!
Пред ними тёмный коридор вдруг ожил, засветясь:
Огромный зал с колоннами увидели они,
А в центре – трон, из камня сваянный, стоял.
И по краям в резных светильниках огни
Бросали яркий свет на гнома, что дремал:
Он ростом мал и грузен телом был,
С окладистою чёрной бородой,
В короне, с круглыми щеками был он мил,
С виду не стар он и хорош собой,
В одежде синей, в мантии до пят,
Что половину трона закрывала;
И пальцы в перстнях у него лежат
На круглом животе поверх кафтана.
На троне спал он и, присвистывав, храпел.
Вторила стража в унисон ему.
Такую ж точно песнь со всеми пел
Седобородый казначей на сундуке в углу.
Пройдя колонный зал и, встав у трона,
Стейн громко кашлянул, и гномий царь
Так вздрогнул, что свалилася корона,
Секиры стражи пороняли – зазвенела сталь.
И только старому пройдохе казначею
Шумы мирские были нипочём:
Какая ни была б вокруг толчея —
Ничто не нарушало его крепкий сон!
Подняв секиры, стражники застыли,
Нахмурив брови, в ожидании приказа.
Всегда готовы к бою они были,
Но человека царь их разглядел не сразу.
Увидев смельчака, царь страшно прогневился,
Но за спиною Стейна тролль стоял.
Знакомцу давнему гном только подивился
И зло спросил: «Где человека взял?
Ты, дуралей, зачем сюда его привёл?
Ведь люди жадны до богатств чужих!
И не хватало, чтоб он их сюда навёл!
Поди уж ты и проболтался о богатствах сих?..»
Тирады не дождавшися конца,
Стейн перебил столь пламенную речь
И рассказал царю он про наказ отца.
Хоть поначалу гномий царь, схвативши меч,
Хотел мальчишке голову срубить,
Но, выслушав повествование его,
Душой проникся и решил, как быть:
Пускай возьмёт же богатырь сей серебро!
Добра того навалом в закромах,
А гномам таковы друзья нужны.
Но уговор наш: не болтать чтоб о делах
Гномьего царства под завесой тьмы!
И тайною пускай останется в веках
Тот путь, сюда пришёл которым ты…
Сребро принесший, горный инженер воскликнул: «Ах!»
И, указавши троллю на штаны,
Сказал, что пуговица эта – шестерня,
Что затерялась сотню лет назад!
«Проказник, значит всё из-за тебя!
Так вот из-за чего произошёл разлад!
И механизмы встали, и сто лет
Мы золота добыть не можем ни куска!»
Царь, тролля обругавши на весь свет,
Встал перед ним и взглядом обласкал,
Да так, что троллю от стыда
Хотелось тут же в землю провалиться.
Но горный инженер всё положенье спас,
Сказав: «Придётся хорошенько вору потрудиться!
Лет сотню тролль пусть поработает на нас!
А чтоб штаны не падали, другую,
Получше пуговицу мы ему найдём!»
Увёл он тролля в дверцу боковую,
А гномий царь, позвавши Стейна, сел на трон.
Велел подать ему большой бочонок,
Который горный мастер притащил,
Сосуд из тусклого стекла, что стенкой тонок,
Достал и серебра в него налил,
Предупредив, что открывать не стоит,
Пока до места не доедешь, ни за что!
И, крышкой очень плотно закупорив,
Протёр он мантией волшебное стекло.
И с серебром сосуд богатырю вручил, и
Повторил он свой ему наказ:
«Хоть для тебя всё так удачно получилось,
Сложившись хорошо на этот раз,
Не забывай, что обещал дорогу
Во гномье царство в тайне сохранить!»
«Да как же я могу сию тревогу
В сердцах отважных так бездушно поселить!
После того, что доброту лишь видел,
Великий царь, я от народа твоего.
Верь слову! – не таков я, чтоб обидеть
Тех, кто когда-либо делал мне добро!»
На том они дела и порешили.
И царь велел проводить Стейна до ворот.
И гномы-стражи открыть двери поспешили:
Из камня створки распахнулися – и вот
Пред Стейном глубже бездны и просторов шире
Открылось гномье царство во красе!
Не счесть резных колонн, мощёных переходов
И каменных мостов над копями, где все
Сокровища земли не скроются от гномов,
И арок из каменьев самоцветных,
Над входами в жилища их стоявшим,
И сонмище огней светильников несметных,
Красу и крепь подгорных недр освещавших.
Дивясь, никак не мог наш Стейн налюбоваться
На чудеса неведомого царства.
Но вот пришла пора и с ним расстаться:
Наверх ворота безо всякого жеманства
Привратники в доспехах золотых открыли.
Стейн поклонился им, шагнув в мир свой.
Они ж его с улыбкой пропустили —
Бесшумно схлопнулися створки за спиной,
Сокрыв от глаз людских неведомое диво.
Уже и солнце встало, землю осветив,
И гор вершины все раззолотило,
На миг взор Стейна ярко ослепив.
Вольного воздуха вдохнув, побрёл наш воин
Искать коня средь осыпей и скал.
Собою очень был усталый Стейн доволен,
А вскоре ржание коня он услыхал.
Он подошёл к нему и тихо успокоил,
В седельную суму припрятавши сосуд,
Вскочил в седло Стейн и, как ветер, волен,
На запад к морю поскакал, чтоб мага найти тут.
Горные кряжи, каменистые отроги,
Сменялись бесконечной вереницей,
Бурные реки, их несчётные пороги
Вставали на пути, но нёсся он, как птица.
Дремучие леса и гиблые болота
Пытались путь ему не раз уж преградить,
Но есть у него цель, и есть охота,
И деву-осень он успел уж полюбить.
И вот раздвинулися к горизонту горы,
Открыв величьем полную картину:
Скалистый брег и моря серые просторы,
И чёрный замок, что на берегу воздвигнут
Из прочного гранита монолитом целым,
А у подножья волны бушевали,
Бросаяся с неистовством на стены,
Но, разбиваясь вдребезг, отступали
Обратно в море, набираясь силы,
И снова шли на штурм гранитных крепей,
Но те стояли, неприступны и спесивы,
И глухи к рёву волн, и к их нападкам слепы.
Во крепостной стене огромные ворота
Два существа рогатых охраняли,
Оскалив пасти – это их работа! —
Расставив лапы с острыми когтями,
Расправив два крыла большущих за спиною,
Чешуйчатые разложив хвосты вкруг лап —
Они ужасны и страшны были собою,
Сваял их из гранита чёрный маг.
Они его глазами и ушами были —
И, когда Стейн подъехал, маг уже прознал.
Ворота створки перед королевичем открыли,
Он въехал в них. Пред ним предстал
Гранитный двор и в нём, как коридор,
Ряды колонн, резной что свод держали,
А в своде филигранный был узор.
Они вели к ступеням, что, ширясь, лежали
У входа в замок под гранитной аркой,
Какую украшал причудливый орнамент.
И на мгновенье Стейну стало жарко,
И полыхнул в груди волненья пламень.
Коня он привязал к чёрной колонне
И по ступеням в арку он поднялся,
И окружил его со всех сторон гранит холодный,
Когда он в чёрном замке оказался.
Тот замок был звездой пятиконечной,
А из средины башня поднималась.
Между лучей звезды остроконечных
Как раз резная арка и распологалась,
А остальные три луча вдавались в море,
И полукругом шла ограда крепостная.
Стейн очутился в освещённом коридоре,
Где стены в свод сужались, а под ним, блистая,
Светильники висели из гранита,
На кружева похожие плетеньем,
И двери в круглый тронный зал были открыты: