– Спокойной вам ночи, мои хорошие.
Папа погладил их по головам и, ласковым шлепком направил к спальне, а сами они остались на кухне допивать чай.
Лёнька вновь отправился на веранду, улегся на раскладушку, но сон к нему не шел. Он долго ворочался, вспоминая прошедший день и воображая, что будет завтра… Но, в конце концов, крепко заснул.
Глава вторая
А утром приехал папин шофер на «УАЗике». Папа сделал несколько фотоснимков отъезжающих работяг у порога дома, мама с тетей Гале расцеловали их, почему-то смахнув при этом слезу.
Аэропорт представлял собой белое оштукатуренное здание с небольшим залом ожидания и кассой в дальней его части. Чтобы сказать что-нибудь в кассу, надо было согнуться в три погибели. Это и сделал шофер дядя Витя.
Он наклонился к маленькому зарешеченному окошку, и заискивающе произнес:
– Девушка, родная, а рейс на Зею будет вовремя?
Из окна послышался, чуть ли не рык тигра:
– А тебе-то что?
– Билеты тут, – он указал пальцем на Лёньку с Сашкой, – на этих мальцов были вчера директором заказаны.
Рык сменился на хрипловатый женский голос:
– Так давай сюда их документы.
Дядя Витя обратился к мальчишкам:
– Давайте свои документы сюда.
Лёньке мама его свидетельство о рождении положила в небольшую коробочку, которая была в боковом кармане рюкзака.
Лёнька поставил рюкзак на пол и, достав коробочку, передал дяде Вите своё свидетельство. Сашка сделал тоже самое.
Дядя Витя передал в щели решетки документы мальчишек, и они принялись ждать дальнейшего решения своей судьбы.
Ждать пришлось не больше пяти минут.
Из-за решетки раздался приятный женский голосок:
– Берите билетики для мальчиков. Самолет будет отправляться через полчаса. Их проведут к борту. А сейчас, пусть они пройдут в зону ожидания.
Взяв билеты, дядя Витя махнул и мальчишки, взвалив рюкзаки на плечи, пошли за ним.
Выйдя из здания вокзала, они осмотрелись.
Видя, что мальчишкам делать нечего, дядя Витя посоветовал им:
– Вы пока тут походите. Посадка начнется только через полчаса. А я пока тут, в тенёчке, покурю, а рюкзаки можете оставить здесь, – и он прошел к ближайшей скамейке.
Напротив находилось другое одноэтажное здание с точно такими же обшарпанными стенами, как и само здание аэровокзала. Над входом в него была прилеплена вывеска, по которой можно было понять, что там находится столовая. Но, в надписи у вывески, у буквы «Л» кончик был стерт, и получалось, что там находится «СТОПОВАЯ».
Посмотрев на вывеску, мальчишки рассмеялись, но прошли в эту «СТОПОВУЮ».
Внутри было прохладно и тихо. Они подошли к застекленному прилавку и принялись рассматривать, что там находится.
Там, за стеклом стояли какие-то салаты и пирожки.
Сашка поинтересовался у дородной тётеньки в белом чепчике:
– А с чем у Вас пирожки?
Тётенька не спеша повернулась к мальчишкам, и внимательно осмотрев их, изрекла:
– Что? Не видишь что-ли, что там написано? Или зенки повылазили? – вся эта фраза была произнесена на одной ноте пренебрежения к недостойным покупателям, и ни один мускул на лице тётеньки даже не шевельнулся.
Сашка приник к стеклу витрины и с трудом рассмотрел замасленную и расплывшуюся надпись на этикетке.
– О! С мясом! – он посмотрел на Лёньку. – Будем брать?
Хотя Лёнька хорошо поел дома перед отъездом, но перед тётенькой стыдно было ударить в грязь лицом, поэтому он кивнул головой Сашке:
– Буду. Два.
Тогда Сашка, повернувшись к дородной тётеньке и заискивающе попросил:
– А дайте нам, пожалуйста, четыре этих пирожка и по стакану компота, – и он указал на блюдо с пирожками за стеклом прилавка.
Тётенька, не взглянув на Сашку, достала четыре пирожка с прилавка и, шмякнув их на кусок какой-то бумажки, не торопясь завернула её.
– Давай двадцать восемь копеек, – небрежно сказала она Сашке.
Лёнька с Сашкой порылись в карманах и собрали необходимую мелочь, а потом, взяв пирожки и компот, отошли от прилавка и присели за дальний столик.
Тошнотики оказались холодными и жесткими, а компот кислый и не сладкий.
Лёнька выковырял из тошнотиков предполагаемое мясо и попробовал его. Но из внутренностей пирожка кроме какой-то слизи и жил достать ничего не удалось. Компот он только попробовал, а когда почувствовал вкус кислятины, отодвинул его от себя.
Сашка непроизвольно повторил все Лёнькины манипуляции и они, недовольно посмотрев друг на друга, рассмеялись:
– Неважно получается начало нашего путешествия, – горько улыбнулся Лёнька, – даже отметить его не удалось.
– Да… жаль, – протянул Сашка.
– Чего жаль? – не понял его Лёнька.
– Да, двадцать восемь копеек жаль, – так же грустно ответил Сашка.
– В следующий раз будем, спрашивать – свежие пирожки или нет, – посоветовал сам себе Лёнька.
Но, не успели они «насладиться» прелестями «СТОПОВОЙ», как туда заглянул дядя Витя.
– Чего сидим? Кого ждем? Быстро на посадку! – чуть ли не прокричал он мальчишкам. – Я уже сбился с ног, в ваших поисках!
Буфетчица, увидев дядю Витю, расплылась в улыбке:
– Твои, что-ли? – кивнула она на мальчишек.
Дядя Витя громко подтвердил:
– Конечно. Вот поручили директорских сынков в самолет посадить, – показывая на мальчишек.
– Так что же они мне об этом раньше не сказали? – всплеснула руками буфетчица. – Я бы им свеженьких пирожков дала.
Она наклонилась под прилавок и достала блюдо с пирожками, от которых шел пар и распространялся божественный аромат. Она тут же завернула их в кулек из плотной бумаги и передала дяде Вите.
Взяв у неё пирожки, тот спросил:
– Сколько за них, Тань?
– Бери, бери, – щебетала буфетчица. – Они уже за всё заплатили.
Дядя Витя пожал плечами:
– Ну, спасибо тебе за свеженькие. В следующий раз рассчитаюсь…
– Буду ждать тебя, Витенька, – так же щебетала буфетчица. – Ты уж не забывай нас. Заходи почаще.
Дядя Витя хитро подмигнул буфетчице:
– Воспользуюсь предложением, Танюша. Жди скоро в гости, – и он, подтолкнув мальчишек к выходу, выскочил с ними на площадь.
Шлагбаум в заборе, огораживающим взлётное поле, был открыт, и пассажиры уже выходили к самолету.
Мальчишки, подхватив рюкзаки, одними из последних вышли на лётное поле. Дядя Витя догнал Лёньку и всучил ему кулек с пирожками:
– Держи привет от тёти Тани, – хохотнул он.
Пирожки приятно грели Лёнькину руку через плотную бумагу.
Дядя Витя вернулся за штакетник забора и оттуда помахал рукой мальчишкам, шедшим к самолету.
На взлетном поле стоял единственный самолет Ан-2, в народе прозванным «кукурузником». Мотор самолёта работал так громко, что кроме его гула ничего не было слышно. С непривычки даже заложило уши.
С земли к самолету была приставлена небольшая алюминиевая лесенка, возле которой стояла девушка в форме. Она, посмотрев на билеты, протянутые мальчишками, сделала им разрешающий жест на посадку.
Справа от двери находилось какое-то помещение, в которое мальчишки поставили рюкзаки.
С обеих бортов было по четыре круглых иллюминатора, а под ними тянулись скамейки.
Мальчишки устроились на них и с интересом смотрели, как самолет готовиться к взлету.
Оба пилота находились в кабине и переключали какие-то тумблеры. Из кабины вышел дядечка с бумагами и, закрыв за собой дверь, прошел к выходу.
Всё было непривычно. Мотор самолёта натужно загудел, и самолет сдвинулся с места.
Ухватившись за поручни и повернувшись боком к иллюминаторам, мальчишки с любопытством смотрели в них.
Самолет разбежался по грунтовой полосе аэродрома и оторвался от земли.
Он поднимался всё выше и выше, так что внизу сразу стали видны город и река Зея, как на ладони. Там можно было разглядеть пляж, на котором Лёнька купался с Тайгой, а потом пошли леса, сопки и какие-то небольшие деревушки. Всё с высоты выглядело маленьким и игрушечным.
От рёва мотора заложило уши. Так что, если Лёньке или Сашке надо было что-то сказать, то они изо всех сил кричали это друг другу на ухо. Тогда хоть что-то можно было расслышать.