Свой галстук шеф тоже не успела завязать, он лежит на плечах, словно
Павлово-Посадский платок. Немного путаясь, завязывает галстук, и вместе принимаемся за её. Пионерский узел – это два,
обычных узла, самое главное в нём – сделать последний в виде "подушечки",
вот с ним-то и приходится повозиться.
Из яств только две бутылки "Буратино" в стекле по 0,5, и две пачки печенья "Юбилейное". Очень кстати заиграла медленная и прелестная песня "Всё пройдёт".
– 23 года как нет СССР, а продукты есть! Как у них с гарантийным сроком, неужели не вышел?
– Продуктов из СССР тоже нет, это современные подделки, и срок годности у них почти как у поваренной соли.
– Вроде бы "Черноголовка" делает шипучку, очень похожую на советские лимонады, или всё равно не то?
– Да чёрт его знает, может, уже просто зажрались и избалованы так, что в принципе не можем получить простые и чистые ощущения радости, беззаботности и счастья?
– Вполне возможно. Мне даже кажется, что тогда, танцуя с пионерками и комсомолками на школьных дискотеках, получал больше эмоций и удовольствия, чем сейчас, в самых дорогих ночных клубах с холеными стервами.
– Именно поэтому ты снова в Советском Союзе, – смеётся Софья.
–М-да, кстати, знаешь, почему это печенье – "Юбилейное"?
– Никогда не задумывалась, и почему?
– В честь пятисотлетия дома Романовых! А Вы – "советское"!
– Да ну?! Это же контрреволюция! Почему ЧК не расстреляло всё руководство фабрики?
–Так в гражданскую не до того было, а после войны – тем более. Вы же никогда не задумывались! Вот и те, кто из деревни пришёл руководить государством, кто вообще в первый раз в жизни печенье видел, они тоже не задумывались.
–Да, MBI не кончали, а понастроить смогли больше, чем нынешние эффективные "менАгеры" сумели разрушить!
Мы танцуем, пьём лимонад из гранёных, двухсотграммовых стаканов, слушаем советские хиты и целуемся по-пионерски. Вспоминаем себя и страну, вспоминаем, казалось бы, забытые напрочь чувства. Ощущение обалденное. О сексе не может быть и речи, он бы всё только испортил.
Майор Александр Николаевич.
По прошествии восьми месяцев работы в Пар@банке, позвонили из Налоговой, попросив зайти по ошибке в начислениях.
В инспекции обращаюсь к девушке за информационной стойкой, она звонит и за мной приходит сопровождающая. Дама в годах отводит на второй этаж, в незнакомое крыло. Оказываюсь в просторном "предбаннике", с секретарём. Табличка на массивной дубовой двери тонко намекает,
что за ней сидит начальник городской налоговой службы!
– Пройдите, пожалуйста, Игорь Владимирович, – крашеная секретарша с зализанными назад волосами указывает на… противоположную стену. Только тут замечаю слившуюся с сине-зелёными штофными обоями дверь. Надписей и номера нет. Стучусь.
– Войдите! А, Игорь Владимирович, здравствуйте! – крупный мужчина, выходит из-за стола.
– Александр Николаевич, майор погранслужбы, – отрекомендовался хозяин кабинета. Кабинет небольшой, скорее похож на скромную переговорную.
Глухой шкаф и стол буквой "Т" на 8 человек. Всё неказистое, только что не советское. Чёрные металлические стулья, самые дешёвые из тех, что выпускает "Северсталь", не дороже полутора тысяч рублей. Стены отделаны панелями МДФ "под дерево", грустно передают привет из девяностых.
Зато синий костюм на майоре – как на депутатах Госдумы – тысяч за шесть долларов, судя по крою, похож на "Бриони". Наручные часы кажутся стальными, долларов за 50, и только под конец разговора понимаю, что это белое золото.
После первых, дежурных фраз, вдруг вспоминаю здоровую городскую собаку, которая первый раз попала в лес и увидела волка. Кобель тут же
поджал хвост с ушами, и у него началось неконтролируемое извержение каловых масс. Видимо, комплекс вины за некое предательство единоутробного брата, сидит во всех домашних собаках.
Да, я испугался почти как эта собака! Человек вызывал крайне неприятные ощущения, граничащие с ужасом. И я не могу понять эту скулящую собаку внутри меня, ибо Александр Николаевич просто вежливо беседует со мной.
–Игорь Владимирович, на Родину не хотите поработать? – как-то по-свойски и в лоб спрашивает майор в Бриони.
–Так я на Родине, и вроде как работаю… В армии дефицит кадров?
– Да нет, просто проводим разъяснительную работу с гражданским населением, ибо война не за горами. – Раскрывает серую картонную папку и подвигает ко мне.
–Смотрите: здесь проводки на 125 миллионов евро, это вывод денежных средств через Латвию и Голландию в офшоры, и это сделали Вы. На пятачок общего режима только вот по этим бумагам Вы уже честно заработали, но если копнуть глубже, кто его знает, сколько ещё найдётся всего интересного?
–Так тут куча разных фирм, услуги, консалтинг… Деньги не мои, просто шли через меня. За чужие косяки я не отвечаю. И вообще, что конкретно я нарушил?
–Игорь Владимирович, это валютные операции, и тут запрещено всё, что не разрешено. И фирмы подставные, и проводки ваши, и действия по предварительному сговору. ОПГ одним словом – организованная преступная группа, и Вы её участник. – Майор выкладывает тринадцать снимков с
наших корпоративов.
–Вот тут вроде как Вас какой-то гражданин пользует или мне кажется?
На фото негр-стриптизёр имеет Светика, но угол съёмки такой, что может показаться, будто мужик пристроился ко мне. Танцовщицу, с которой я зажигаю, практически не видно или её вырезали. Фотография – стоп-кадр с видео, в углу время и дата…
–Игорь Владимирович, Вы работаете в Пар@банке, шестой этаж, окна на север, третий стол от двери, на подоконнике кактус и белая герань… Мы знаем о Вас всё!
На самом верху решается вопрос по руководству РЖД, кое-кто пойдёт на пенсию, кто-то в почётную отставку, кому-то срочно кофе попить на Кипре приспичит. А некоторые паровозом поедут на нары. Пар@банк
плотно сидит на выводе и отмывании денег РЖД и других крупных компаний с госучастием. Вы об этом знаете, и в этом участвуете. Налоговая инспекция, предлагает вам, Игорь Владимирович, провести тренинг-семинар на курсах повышения квалификации для наших сотрудников. Денег вам не заплатим, но приняв во внимание Вашу сознательность и красоту душевного порыва, дело возбуждать не будем, а Ваша пухлая персональная папка останется грустить в одном из забытых Богом сейфов КОНТОРЫ, – сказал многозначительно Александр Николаевич, и поднял палец
вверх.
Он просто сидел за столом напротив меня. При всём спокойствии майора, ощущения говорили мне, что это моя смерть. Находиться с ним рядом очень некомфортно.
Строго говоря, идти с этой папкой в суд глупо. Но майор роет в правильном направлении. Вопрос в сроке. Всё-таки иностранные юрисдикции… Через год или три, конец моей витой верёвочки будет у него в руках. Другое дело, разрешат ли ему докопать до конца?
Через пять минут душевных разговоров, майор начал получать от меня всё, что хотел.
– Сколько мне остаётся работать в банке?
– Думаю, квартал, два – максимум, – отвечает майор. – Вы, Игорь Владимирович, отработанный материал! Как только в банке поймут, что запахло жареным, сверху дадут команду сливать балласт, чтобы выйти сухими из воды, и Вас сольют, впрочем, Вас и так бы слили. Свежего мяса
хватает, тут главное, чтобы человек не накопил информации, больше критической массы.
Я возвращаюсь работать, вернее, дорабатывать. Через месяц в ряды отдела пришло пополнение. Мальчишка, 25 лет, мыкавшийся по стрёмным конторам после финансового института. На работу он пришёл в костюме и галстуке коммивояжёра, что ходят по квартирам. Все называют его подчёркнуто вежливо – Эдуард.
И такого же возраста и ситуации девчушка-бухгалтер, пришибленная пыльным мешком. Синие глаза Екатерины всегда удивлены и немного на выкате, как будто линзы доставляют дискомфорт при ношении и особенно от моргания. Одеваться, делать маникюр, следить за волосами и ходить на каблуках, девушка не умеет, но пытается. Зато в правоприменении налогового законодательства, Катрин просто волшебница. Найти подходящую тыкву для создания из неё кареты – у неё получается играючи. Катерина огненно-рыжая, рыжих любит Лев Анатольевич…